Но вот что-то загадочное происходит в дальнем конце набережной: танцевальная музыка, сначала почти неслышная, звучит всё громче, громче… Это в клубе настежь распахнули двери и окна, потому что зал уже не в силах вместить огромную веселящуюся и пляшущую толпу! Народ перед дверями клуба танцует всё, что только попадает в ритм, от брейка до сиртаки. Образуются какие-то хороводы, цепочки, в круг спешат всё новые и новые люди! Вскоре уже вся набережная отплясывает и веселится. «Ну и ну!» – качает головой шкипер – «Сколько здесь хожу, никогда такого не видел, ни-ког-да!»
Славный град Порос гудел и танцевал до закрытия баров, а потом веселье переместилось на многочисленные плавсредства. В бухте чуть не до рассвета бегали катера, оглашая окрестности музыкой. Дамы вернулись глубоко ночью, натанцевавшиеся и счастливые. Похоже, с тех пор шкипер поменял мнение и о греках, и о команде.
«А что же дальше?» – спросите вы. О, дальше будет только интереснее. Если человек не испугался одного путешествия под парусом, если впустил море себе в душу, то на следующие регаты, чартеры и перегоны он придёт уже совсем подготовленным. «Делай что должно, и будь что будет!» – девиз не только рыцарский. Ему следует и морской люд. Самого разного возраста.
Над якорной стоянкой у острова Госпорт, что к востоку от Портсмута, забрезжило хмурое ненастное утро. Заряды тумана то окутывали наш полугоночник, то улетали под ветром к неприветливому скалистому берегу. На корме полугоночника сидел Дядька Питер, судовледелец и шкипер, и грустно чесал бороду.
− Иван! – сказал он, пододвигая мне кружку с кофе – Иван, у нас запутались фалы в лэзиджек. Кто-нибудь должен полезть на мачту и их распутать.
Я поднял глаза на мачту, высокую, как у всех полугоночников. Где-то у самой верхушки, еле видимой сквозь туман, угадывались запутанные снасти.
− Проблема в том – продолжал Дядька Питер – что у нас для подъёма – только спинакер-фал. А он старый. Много не выдержит.
− Спокуха, шкип! Я знаю, что делать – и, перегнувшись через люк в салон, тихо позвал.
Через пару минут на пороге возникла Матроська семи лет от роду. Встрёпанные со сна волосы, сонные глазища, пижама в цветочек.
− Слушай, тут такое дело… – объяснил я – Вон видишь, вверху – снасти запутались. Надо их того, распутать.
− Хорошо! – сказала она – Сейчас переоденусь… только мачта мокрая, можно, вы меня на верёвке поднимете? – и исчезла в салоне.
Дядька Питер слушал наш диалог, открыв рот.
