Она прожила достойную и хорошую жизнь. Переродившись, она уже и не вспомнила нас с мамой, но у нее все еще продолжается жизнь. Нормальная жизнь.
— Жили мы в маленькой избушке на краю деревни. На мои вопросы об отце, мама всегда отвечала, что он умер. Дома, сколько бы я не искала, я не нашла ничего, что бы могло мне подсказать кто был мой отец. Бабушка тоже молчала. Единственный раз, когда она обмолвилась о нем словом, она сказала мне, что он был хорошим. Вот так вот. Он был хорошим. — Елена слушала молча. Не перебивая. — Мы жили не богато, но и не бедствовали. Мне нравилась моя жизнь.
— Что случилось потом?
— Потом. Потом мне исполнилось двадцать два. Для тех времен я была старой девой. — Елена рассмеялась своим звонким смехом. — Я не хотела выходить замуж. Хотела продолжить бабушкино дело. Однажды, я сильно припозднилась, собирала травы в лесу. На крыльце дома я заметила маму, и фигуру, закутанную в темный плащ. Они о чем-то разговаривали, мама постоянно оглядывалась по сторонам. Она боялась, что их заметят. Я решила подслушать.
«— Вы не должны показываться! Вы говорили, что это опасно.
— Я просто хочу, что бы ты отдала ей это. — визитер в плаще что-то протянул маме.
— Я не хочу, что бы вы сюда приходили. Она моя дочь. Моя. — я слышала как дрожит мамин голос. Она была на грани истерики.
— Это ее защитит. Один из них, он, кажется, что-то подозревает. Вам нужно быть острожными. А лучше уехать от сюда. Я помогу замести ваши следы.
Мама согласно кивнула. Но то, что предлагала ей загадочная фигура, так и не приняла».
— Потом пошли постоянные переезды. Мы не задерживались на одном месте более двух недель. Все это жутко раздражало. Мне было двадцать пять, когда меня приговорили к смертной казни за измену короне. Мне поставили позорное клеймо ведьмы, и отвели на эшафот. Последнее что я видела, это заплаканное лицо мамы и бабушки. А в ушах до сих пор иногда стоит их крик. Сейчас все эти воспоминания словно завешаны тонкой тканью. Они кажутся моими, и одновременно чужими.
Елена отставила пустую кружку и одобряюще мне улыбнулась.
— А потом ты стала ангелом?
— Да.
— А Алестера ты давно знаешь?
— Достаточно.
— А у вас ангелов разрешены романы?
— Этот вопрос надо рассмотреть получше. — усмехнулась я. — А вот отношения хранителя и подопечного, строго запрещены.
— А как же нефилимы? Разве они рождены не от ангела и человека? Полукровки.
Ее слова озадачивают меня. Неужели она что-то испытывает к Алестеру? Тогда это объясняет, и ее кроткие взгляды в его сторону. И ее объятия тогда в переулке.
