Барбосса широкими шагами мерил палубу и ухмылялся во весь рот. Наконец-то он снова на «Жемчужине»!
– Поставить парус к ветру! – взревел он. – Ослабить брас и шкот с наветренной стороны! Поднять якорь!
– Поставить парус к ветру! – словно эхо отозвалось из-за его спины. Барбосса обернулся и хмуро уставился на Джека, следовавшего за ним по пятам. – Ослабить брас и шкот с наветренной стороны! – выкрикнул Джек и гордо выпятил грудь, подражая Барбоссе. – Поднять якорь!
– Что ты делаешь? – рявкнул Барбосса.
– На корабле приказы отдает капитан, – объяснил Джек.
– На корабле приказы отдает капитан, – согласился Барбосса, с презрением глядя на Джека.
– Мой корабль, – сказал Джек. – Поэтому капитан – я.
– А карты мои! – завопил Барбосса, и оба капитана встали в боевую стойку нос к носу.
– Заткнитесь оба, и это приказ! – раздался еще один голос. – Ясно вам?
Барбосса и Джек медленно обернулись. Пинтель, суровый и непреклонный, явно решил навести порядок. Капитаны уставились на него, не веря своим глазам, и вдруг выражение лица Пинтеля стало виноватым, он успокаивающе поднял руки и попятился.
Барбосса и Джек все бушевали и спорили, когда на палубу вышел Уилл Тернер. Он искал Элизабет.
Уилл обошел палубу, затем спустился в каюты и в конце концов нашел. Элизабет сидела в одиночестве в темном уголке. Ее волосы были распущены, лицо мокрое, как будто она плакала.
Уилл вошел в каюту и остановился перед девушкой. После спасения Джека ему так и не удалось поговорить с ней, а у нее оказалось больше тайн, чем он предполагал.
– Ты оставила Джека на милость Кракена, – сказал он строго.
Элизабет откинула волосы и подняла глаза на Уилла. Она понимала, что он сердит и разочарован, однако испытала облегчение. Они нашли Джека и вернут его в мир живых. То ужасное, что она совершила, будет исправлено, и – простит ее Джек или нет – она постепенно освободится от угрызений совести. Отправившись в царство мертвых и рискнув всем, она сдержала данное себе обещание.
– Теперь он спасен, и хватит об этом, – устало сказала она.
Уилл, все такой же встревоженный и мрачный, взглянул ей прямо в глаза и тут же отвернулся.
Элизабет поднялась.
– Уилл, мне ничего другого не оставалось!
– Но ты предпочла ничего мне не говорить, – раздраженно возразил Уилл.
– Я не могла. Это была моя ноша.
Девушка хотела проскочить мимо, но Уилл схватил ее и повернул лицом к себе.
– Однако нести ее пришлось мне. Разве нет? Я ведь не знал, что случилось. Я думал... – В его голосе ясно слышалось страдание.
