Лежу на той же кровати, что и вчера. Только вот ничего мокрого и теплого больше нет, под пальцами свежие хрустящие простыни. Как их умудрились сменить не разбудив меня?
Перед глазами вспыхивают все события вчерашней ночи, включая зверское поведение Каллена, сменившееся на добродетельное внезапно и слишком поздно.
Опасливо гляжу вниз, надеясь, что кровь все же исчезла. Так и есть. Получается, доктор здесь был.
Сколько же я пропустила…
Прислушиваюсь к ощущениям. Ничего особенного, лишь немного тянет внизу живота. Надеюсь, это быстро пройдет.
Несколько минут молчаливо осматриваюсь. Эдварда нет. Доктора нет. Никого нет. Только извечное окно есть. В нем виден шпиль одного из самых высоких домов (не считая этот, конечно).
Толчком к действию являются мои естественные потребности, пробуждающиеся в такой неподходящий момент. С превеликой осторожность, боясь снова вызвать кровотечение, сажусь на кровати. Ноги упираются в холодный серый ковролин.
Вздыхаю и уже собираюсь попробовать подняться, как взгляд цепляет очередной белый конверт. Он лежит на тумбе и поэтому хорошо заметен.
Морщусь при его виде, но проигнорировать не могу.
Вскрываю, принимаюсь читать. На этот раз письмо куда длиннее прежних.
«Изабелла, мне жаль, что ты пострадала. Благо, повреждения не серьезны и совсем скоро ты сможешь вернуться к повседневной жизни. Как я и обещал, такой ночи больше не случится.
Вчера состоялась наша последняя встреча. Больше тебе в этом доме делать нечего. В понедельник, в полдень, Джаспер отвезет тебя домой, к твоему супругу. Не беспокойся на сей счет.
P.S.
Не забудь забрать браслет и одежду — они твои.
Эдвард Каллен».
Возможно ли прочувствовать тоже, что ощущают люди, идущие на эшафот? Скажете, нет? Ошибочное мнение. Вполне возможно. Я доказываю это на личном примере.
Сегодня понедельник. Холодный, дождливый, мрачный зимний день. До полудня осталось меньше двадцати минут. Совсем скоро прибудет Джаспер, который отвезет меня на казнь, к эшафоту. В роли палача выступает Джеймс. Кроме него достойно сыграть эту роль никому не удастся.
Уставшее воображение уже не рисует ужасов, не подсовывает страшных мыслей. Кажется, пережив последнюю нашу ночь с Калленом, я осознала всю безвыходность своего положения. А его письмо только усилило впечатление.
Я — не человек. Никто не станет спрашивать у меня, хочу ли я куда-нибудь ехать.
Чувствую себя игрушкой на полке в дорогом магазине. Каждый подходит, играется, ставит обратно.
