В итоге, полгода спустя, отошли от дел восемьдесят процентов моих сыщиков. Сказали, что все, мол, концы в воду, очень жаль, но надо смириться. Давно они уже все где-то лежат, присыпанные землей. Ходили бы по ее поверхности, отыскали бы.
Через год кончились усилия и оставшихся двадцати процентов. Отец похлопал меня по плечу, пустил скупую слезу и развел руками. Мать с ее флегматичностью и жизнелюбием напекла пирожков, сказала, забудется, уляжется, жалко, конечно, но что делать — еще родишь, — и мягко улыбнулась.
А в один прекрасный день и я закончила поиски. Веры не осталось, сил не осталось… ничего не осталось. И пришло решение, способное избавить от всех мучений и предстоящих кошмарных ночей, где я раз за разом буду видеть эти пухленькие щечки и причмокивающие губки.
Плохо дело, уже плачу. Вот сейчас слезы наползут на глаза, заполнят их собой, оступлюсь на асфальте, упаду, ударюсь головой о железку — и все. Начинай все заново…
К черту. Надо так надо. Страшнее мне уже все равно не будет.
Истерично, почти безумно засмеявшись, перебрасываю одну ногу через ограждение. Не смущаюсь и даже скидываю туфли, послав колготы к черту — все равно снимут мокрые, трасса внизу не сухая. Застываю в своем новом положении, ощутив, как холодит пах под зеленым платьем ледяной металл. Не слишком приятное чувство, надо с ним кончать.
Перебрасываю вторую ногу: как мило, теперь легче. С этого ракурса машины только красивее, огни только ярче. Хоть туристов води любоваться на новую достопримечательность — сто лет мост стоял, а никто не заметил.
Я опять смеюсь — все так же, с той же нотой сумасшествия, — но почти сразу же останавливаюсь, с трудом удержавшись за скользкие перила пальцами и не сорвавшись вниз раньше времени. Потому что смеются вместе со мной. Кто-то еще. Только мягче, проникновеннее… только мужским голосом.
Тревожно оборачиваюсь, понадеявшись, что охрана не нарушила своих заповедей и сегодня, как повелось, пьет мартини в пабе внизу, а не патрулирует мост. Я все равно не дам им себя снять, но не хотелось бы увлечь за собой кого-то безвинного. Такой выбор люди должны делать исключительно сами.
Однако перед глазами не полицейский, нет. На нем, по крайней мере, явно не форменный костюм. И смотрит… не так, как нужно. Нет.
— Сломалась машина? — сочувствующе вопрошаю я, нахмурившись. Чуть наклоняю голову, с улыбкой замечая, что картинка внизу так же меняет наклон. Как в кривом зеркале.
Мужчина не выступает из тени, что бросает конструкция моста на переход между ее составными частями, но беседу поддерживает. Мне на удивление.
