Размышляю, что бы такое спросить. На сильное откровение нет ни доверия, ни сил, поэтому придётся ограничиться чем-то поверхностным. Моя фантазия, кажется, уснула.
— Сколько тебе лет? — не то чтобы это меня сильно интересовало, но надо ведь с чего-то начать.
— Тридцать восемь, — хмыкает он, и я изумлённо гляжу на Каллена. На вид ему не больше тридцати. Ни морщинки, ни складочки — он идеален…
Видя мое неверие, мужчина смеётся — почти искренне, а не злорадно.
— Второй вопрос! — командует он, и я подчиняюсь, думая над тем, что ещё хотела бы узнать. Ответ нахожу довольно скоро, вспоминая про Тони:
— Где твоя семья?
— У меня нет семьи, — в голосе ни капли сожаления. Ему не больно и не горестно, ему наплевать. Похоже, я переоценила его сочувственные возможности.
— Последний вопрос, Белла, — произносит он, и я вижу в изумрудных глазах нетерпение и новую волну желания. Я дам ему то, что он хочет, даже если этого не хочу я.
— Можно задать четыре вопроса, а не три?
Похоже, я его рассмешила и удивила. Подавляя улыбку, он все же отвечает мне утвердительно.
— Скажи… ты знаешь куда я перечислила деньги?
— Пока нет, — задумчиво отвечает он, пожимая плечами — Если захочу сделаю это в любой момент. Но мне удобнее не знать. Они ведь пока ещё твои.
— Но ты ведь дал их мне… Тебя не волнует что я могла с ними сделать?
— А что ты с ними сделала? — угрожающе блеснув глазами, спрашивает он.
— Я не могу сказать…
— Так к чему все это, Белла? — он злится. Я вижу это на его лицо и понимаю, что поднимаю эту тему зря. Мне же лучше, что он не знает про Тони. И главное — не хочет узнавать.
— Наши с тобой отношения Белла — любовник и любовница — доносится до меня его голос — Ничего большего. Ты не смеешь лезть в мою личную жизнь, а я в твою. Поверь, нам обоим так будет лучше. Мы ведь ничем не связаны!
Рассеяно киваю и опускаю взгляд.
— Чем ты занимаешься? — мне и вправду было бы интересно узнать. Только вот скажет ли он мне?
— Это уже пятый вопрос, — поджимая губы, сообщает он, будто бы забывая про наш недавний диалог, и я вынуждена кивнуть, признавая, что мой лимит исчерпан. Тянусь к своему полотенцу, решая, что пришло время сделать то, о чём не хочется даже думать, но что так необходимо, как голос Эдварда останавливает меня.
— Теперь ты!
Непонимающе перевожу на него взгляд. Чего ещё он хочет?
— Отвечай на свои вопросы, — раздражённо объясняет он, но в его глазах помимо похоти снова интерес. — Про себя.
— Мне двадцать три, — слабо улыбаюсь, чувствуя, как снова пульсирует голова. Приходится терпеть. — Мои родители умерли, я официантка в баре «Престижная жизнь». Про деньги ответить не могу, это личное…
