Изабелла звонила уже пять раз — ровно столько, сколько тестов было в ванной, — но безрезультатно. «Абонент вне зоны действия сети» — самая страшная фраза, которую ей доводилось слышать.
Девушка сидит за столом кухни, откуда хорошо просматривается улица у подъезда и даже немного вдаль, к переулку, ведшему к нему, но никого там нет. Пару фонарей, один светофор — вот и все обитатели.
Она тоскливо глядит на остывший в духовке ужин (уже дважды подогретый и, наверное, утративший нужный вкус), вспоминая, с каким воодушевлением, намереваясь отпраздновать столь потрясающую новость, узнанную благодаря розовым полоскам, помешивала на плите густеющий соус из яичных желтков, сливок и лука-шалота, постепенно добавляя в него зелень. Хотела удивить любимым блюдом. Удивила…
Половина второго. Да что же это?!
Не на шутку заволновавшись, Белла машинально поправляет рукой давно высохшие волосы и, приняв решение, поднимается со стула.
Тревога вперемешку с испугом и леденящим душу ужасом «а вдруг что-то случилось?» уже слишком глубоко запустила в неё свои когти. Нет никакой возможности перетерпеть и справиться.
Так он никогда не опаздывал. За все шесть лет.
А если не приходил вовремя (даже двадцать минут имели смысл) — звонил. Всегда звонил. Неизменно. С любого штата, если потребуется.
Набрасывая поверх тонкой блузы куртку, Белла всеми силами старается не давать волю эмоциям. Слёзы делу не помогут, а трезвый ум, работающий как надо, вполне способен. Тем более, теперь она не одна.
Девушка закрывает дверь, забирая со стенда перед ней связку ключей и мобильный — вдруг ответит?..
Но не успевает сделать и двух поворотов в замке, сопровождающихся знакомым скрежетом, как створки лифта, останавливающегося на их этаже, раскрываются, выпуская наружу своего единственного пассажира.
Это Эдвард, сомнений нет. Белла узнает его среди тысячи и даже при условии, что все кандидаты внешне будут одинаковы. Хватит одного взгляда, даже самого быстрого.
И она смотрит. Смотрит на мужа широко распахнутыми глазами, практически не дыша — незачем. И немой крик снова застывает где-то в горле. Только не от радости… и уж точно не от облегчения.
