…Проезжают первый квартал по направлению к дому. С кирпичными многоквартирными домами, высокими заборами и лающими в преддверие прогулки собаками. Это дорогой район. Здесь есть все, что нужно детям, — расчёт идёт на семьи, где их не так много и есть возможность обеспечить каждому достойное существование, — детский сад, две школы, творческий центр через дорогу и большой детский магазин, где игрушки, сухие смеси и коляски занимают половину территории молла возле их дома. Когда-то пределом мечтаний Беллы было жить здесь.
Проезжают второй квартал. Уже победнее, уже — без высоких заборов. Дома не выглядят грязными, но уже и не искрятся новизной и чистотой. Здесь, как правило, детей нет. Здесь взрослые, которые либо копят деньги на соседний район, либо те, кто пытается свести концы с концами. Какие уж тут собаки…
На перекрёстке между вторым и третьим городскими кварталами стоит билборд. Социальная реклама. Про рак. Люди разных национальностей и, судя по одежде, конфессий, стоят, взявшись за руки и пристально, с легкой улыбкой смотрят на проезжающие мимо машины. А над их головами, в синем небе оставшегося пространства рекламного щита, висят слова: «Мы не сдадимся — мы не уйдем».
Белла сама не замечает, как повторяет слова вслух. И как из глаз, словно по сигналу, текут слёзы. Доктор Грей говорил что-то об опухоли… говорил что-то о том, что ни в коем случае нельзя уходить без соответствующего осмотра. Это опасно. Это может летально кончится…
Что же она наделала!.. Что, о господи, она только что наделала?! Как вообще позволила себе совершить столь неоправданную, столь ужасающую по масштабу глупость?
Нет оправдания. Нет ни в слёзах, ни в словах мужа оправдания. И даже в его мольбе.
Можно потерять доверие любимого человека, можно потерять его любовь. Но только не его самого. Только не полностью…
Чтобы заглушить всхлипы, Белла прижимает ладонь ко рту. Полностью поворачивается к окну, стараясь одновременно спрятаться от Каллена и выпустить из поля зрения злосчастный билборд. Он послужил причиной её срыва. Он отвратителен.
Мысли всё идут и идут вперёд, к более страшным отметкам, к более страшным вершинам, а слёзы бегут следом. Их больше, больше, больше… Рука уже не справляется с поставленной задачей — время от времени отголоски её горя нет-нет да пробираются в салон.
Хоть какие-то оковы на рыданиях всё ещё держит лишь то, что она представляет себе маленький комочек, пока ещё полностью зависящий от неё. Свободную руку держит на животе. Уговаривает себя — хотя бы ради него — прекратить плакать.
