За одно-единственное мгновение, за одну-единственную секунду осознания внутри Эдварда что-то разрушается. Громко, с треском, с ужасающим воем. Отвращение, крепкими когтями вцепившись в глотку, мешает сделать нормальный вдох, а мутнеющий от новых слёз обзор вперемешку с неожиданным жаром, накатившим на него, самое отвратительное из когда-либо испытанных чувств.
Это не стыд и не смущение. Это ЯРОСТЬ и НЕНАВИСТЬ, направленная на самого себя. За все случившееся.
— Неважно, — быстро качает головой Белла, погладив его по спине. Сразу же переводит разговор на другую тему: — Тебе легче? Я принесу воды.
Делает вид, что всё в порядке. Делает вид, что саму не мутит от вида рвоты, от запаха пота и от всего этого вместе взятого. Знает, что права лечь здесь, рядом с Эдвардом, у неё нет. Сегодня точно. И самое главное, что ему это известно тоже.
Мужчина отказывается брать тяжёлый стеклянный стакан — понимает, что за этим последует. Тем более, теперь открылись ещё и новые обстоятельства, прибавляющие желания в который раз прочистить желудок. Белла с трудом уговаривает его хоть на пару глотков. Поступает так, как учила мама. И как всегда удавалось помочь.
Уже через несколько секунд снова, как по команде, держит мужа за плечи, усаживаясь рядом. Гладит волосы и шепчет что-то хоть мало-мальски утешающее. В кратких перерывах он скрепит зубами, хрипло прося «Не надо», но сейчас девушку это не трогает.
— Нам нужно съездить в больницу, — говорит ему, позволив немного отдышаться, — иначе это может плохо кончиться…
И снова тот тон… тот чёртов, тот проклятый тон!
— Эта рвота… пройдёт… — его аргументы глупы, Эдвард знает. Отец — глава престижнейшей адвокатской конторы Сиэтла — от таких бы лишь презрительно усмехнулся. Белла же вытирает его рот тёмно-зелёным полотенцем, убирая оставшиеся на коже капельки. Говорит устало, но с уважением. Всегда, даже сейчас, его уважает:
— И днём, и ночью? — взывает к трезвому рассудку, который когда-то он так ценил. — Эдвард, я видела кровь на простыни… Пожалуйста, послушай меня.
Кровь?.. Оглядываться не стоит. Всё равно знает, откуда она. А Белла нет. А Белле и не нужно.
На только что заданный вопрос жены он мотает головой. Мотает с усталостью и испугом. Заметным испугом, несмотря на все старания. И жмурится.
— Я никуда не поеду.
Странный огонёк решимости, странный огонёк отчаянья в серых глазах при этих словах выглядит отрезвляюще и страшно. Маленькие пальчики, гладящие его, подрагивают.
