А теперь — боссу. А теперь — сама. Мир за эту ночь стал вертеться в другую сторону.
— Я поздравляю тебя, — смущённо добавляет Белла, легонько поцеловав его в щёку, — это абсолютно заслуженно, милый.
Вот как, значит, она узнала. Без розовых лилий, без надлежащего представления, без интригующей паузы…, а света в глазах он не увидел. И больше не увидит. Теперь он последний, кому она будет так улыбаться.
— Ч-что ты сказала ему? — с плохо скрываемым ужасом интересуется Эдвард. Внезапно этот вопрос становится единственно важным. Единственным из того, что связывает с прошлой жизнью, кончившейся так неожиданно. Табун мурашек пробегает по спине, а живот неприятно стягивает. Не помогает унять ужас даже тот факт, что Белле самой неизвестно случившееся. Следовательно, поделиться этим она не могла. Не могла привести в причину…
С замиранием сердца мужчина ждёт, когда услышит хоть что-то. И пусть временной промежуток между его вопросом и ответом жены всего какое-то мгновенье, ему кажется, что проходит вечность.
— Я сказала, что ты болен, — наконец мягко отзывается девушка, погладив его по руке, так сильно вцепившейся в её локоть. — Твой Элиот, кстати, был очень любезен…
Впервые в жизни слово «твой» по отношению к лицу мужского пола коробит Каллена. Совсем некстати он вздрагивает, больно прикусив язык. Но волна страха, к огромному удовольствию, немного затихает. Всего лишь «болен»…
— Л-любезен?.. — пытается отвлечь от того, что только что случилось. Вопрос абсолютно безынтересен, но Белла, кажется, отвлекается.
— Да, — она пожимает плечами, выбирая, видимо, новую разговорную тактику, — наверное, это потому, что у вас в офисе ни одной женщины, Эдвард. Только мужчины…
Невинное рассуждение. Тихое, глупое рассуждение. Слова ни о чем, даже шутка — попытка, по крайней мере. Но на Эдварда они производят неизгладимое впечатление, что для миссис Каллен является настоящим шоком. За секунду он давится воздухом, а уже за вторую, вжавшись в её блузку, плачет. Белла чувствует солёную влагу на коже, а Эдвард — вернувшийся на прежнее место кошмар.
— Эдвард? — непонимающе зовёт она, покрепче обнимая мужа. В голосе сквозит сострадание. — Что случилось? Тебе больно?
— Белла…
— Я слушаю. Я никуда не делась, — возможно, всё дело опять в этом странном страхе, что она пропадет? Как ночью?..
— Белла… меня… тошнит… — он всё-таки выговаривает. С трудом, то и дело сглатывая горькую слюну, но выговаривает. Договаривает. И, несомненно, ждёт помощи. Как бы унизительно эти слова ни звучали.
