А я по-прежнему не имел от него никаких известий. Все настойчивее преследовала мысль: «Не пора ли предъявить Дуономусу счет? И кем бы он ни оказался, потребовать плату за свои услуги. Надо думать, что сведения и документы, которыми я обладаю, стоят немало!» В то время я вел безалаберную жизнь холостяка, работал ночами, спал до полудня. Было приятно чувствовать себя рабом настроения…
Однажды ранним утром меня разбудил телефонный звонок.
— Господин Елоу? — послышался в трубке незнакомый голос.
— Слушаю.
— С вами говорит секретарь Эдварда Тирбаха. Вы не могли бы подъехать сейчас к патрону на Беверли, тринадцать?
— Конечно, — с готовностью ответил я.
— Высылаю машину.
— Пожалуй, я быстрее доберусь на своей.
— Хорошо, господин Елоу. Мы ждем вас.
«Ну вот, кажется, Боб все вспомнил сам. Слава богу, что я ничего не успел предпринять».
Я выпил чашку остывшего с ночи кофе и уже через полчаса входил в кабинет Эдварда Тирбаха. Он сидел за столом и перебирал какие-то бумаги. При моем появлении медленно поднял голову, дружелюбно предложил:
— Садитесь, Кларк.
Выглядел он устало, казалось, даже говорил с трудом.
— Вы завтракали? — осведомился он.
— Откровенно признаться, не успел.
— В таком случае позавтракаем вместе…
Он подал знак секретарше, и нам принесли сандвичи, кофе.
— Очень признателен вам за статьи, — начал Дуономус. — Для меня это весомая поддержка.
Вопреки ожиданию, говорил он сдержанно и своим тоном сразу же установил в наших отношениях некоторую дистанцию.
— Считаю своим долгом информировать читателей, что в этом деле должны торжествовать ваша воля и закон, — вырвалось у меня.
— Мне понравился ваш тезис относительно реципиента и донора. Удивляюсь, что кто-то этого не понимает.
Я молчал, не зная, как себя вести с Дуономусом, то ли как с Тирбахом, то ли как с Бобом Винкли.
— Сегодня я хотел бы еще раз прибегнуть к вашей помощи, продолжал Тирбах. — Сейчас отправимся в банк. До меня дошли сведения, что там за мое отсутствие кое-что подзапустили. Я хочу появиться там неожиданно. Ну а свое журналистское дело вы знаете…
— Очень признателен вам за доверие.
Он заметил мою нерешительность в разговоре и произнес: — Я думаю, дорогой Кларк, нам с вами лучше без формальностей. Зовите меня просто Эдвард.
Я согласно кивнул.
Внимательно посмотрев на меня, он задумчиво произнес:
— Похоже, дорогой Кларк, что вы неискренни со мной, поэтому хочу сказать, что из всех людей вы имеете самое близкое отношение к моей операции («Какую операцию он имеет в виду: деловую или хирургическую?»). К тому же вы доверенное лицо не только моего сына Рудольфа, но и мое. Вы были в курсе всех моих дел и намерений. И во многом помогли мне.
