— Вот наше горе, — кивнул мужчина на Кегана, и тот впервые за все время поднял на него глаза. — Калли любила его до смерти, все уговаривала осесть, жить вместе. Но ему было мало моря. Ему всегда было мало моря.
— Калли, — вдруг сказал Кеган и посмотрел прямо в море, которое плескалось перед ними, насколько хватало взгляда. — Калли!
— Ну, теперь-то она всегда будет с тобой, — с неожиданной горечью и злобой сказал ему отец той, которая бросилась в морские воды ради любимого, — теперь ты всегда будешь с ней!
Он моментально поднялся на ноги и ушел в дом, хлопнув дверью: этот звук оборвал приглушенный плач, который раздавался из дома.
— Капитан… — Фергус поднял на него рассеянный взгляд, — это что же выходит? Это что получается?
— Калли! — снова сказал Кеган и, уронив голову на руки, забился в глухих рыданиях.
Капитан помедлил с ответом, не спеша выводя пальцем по трубке одному ему видимые узоры.
— Пора назад, Фергус, — наконец ответил он. — Нам всем пора назад. Нам пора домой.
— А как же малец? — Фергус беспомощно посмотрел на Кегана, который прекратил плакать, но все не поднимал головы от колен.
И тут капитан наклонился к самому лицу Фергуса, и тот внезапно понял: капитан много, много старше его, и повидал гораздо больше, и в глазах его была мудрость и в глазах его была смерть. В глазах его были морские волны и бились они о скалы, в глазах его плясал ветер, в глазах его был вечный покой и в глазах его вихрились шторма.
И капитан сказал:
— Море — его дом, а дома его ждет любящая женщина. Но мы — его команда, и уйти мы ему не дадим.
С этими словами он обнял Кегана за плечи и помог ему подняться, а потом повел к самой кромке воды. Фергус наблюдал, как капитан бережно посадил Кегана на берег, что-то ему сказал и отошел, а Кеган коснулся воды рукой и снова зарыдал, а потом что-то заговорил, и слова его тонули в шелесте моря и криках чаек, а больше вокруг них ничего не было, потому что все остальное было неважно.
И вот, когда солнце окрасило воду своим багряным золотом, Кеган наконец встал на ноги, и, вдвоем с капитаном, они подошли к Фергусу.
— Ну что, старина, — обратился Кеган к нему, и голос у него звенел от напряжения и слез, — пора возвращаться на корабль.
И вся команда встречала их на палубе и хлопала по плечам, а Кеган слабо улыбался и кивал головой, изредка поглядывая на берег — туда, где он мог бы жить. А потом он смотрел на воду — туда, где всегда был счастлив.
С тех пор море больше не звало Кегана, но он все равно частенько проводил вечера на палубе в одиночестве, разглядывая рябь да переменчивые отражения звезд на воде. А капитан тайком наблюдал за ним, все так же куря свою трубку и вспоминая обещание, данное Кеганом на берегу.
