Все они были заняты делом — играли на инструменте, украшали свое жилище, плели жемчужные нити. Вдруг одна из русалок, с пепельными волосами и темно-зеленым хвостом, густо оплетенным тиной и перламутром, подплыла прямо к арке, поднесла руки к лицу и певуче пропела:
— Маленькая королева вернулась домой!
Тотчас все жители морского города побросали свои дела и подплыли к арке, а Районак все стояла перед ней, не решаясь идти дальше.
— Ну что же ты, дитя, — ласково пропела русалка, протягивая ей руки, — проходи скорее, потому что мы ждали тебя долгих девять лет.
Районак, колеблясь, уже собралась делать шаг вперед, но вдруг неведомое чувство захватило ее, и она обернулась.
Прямо позади нее стоял ее отец, это она знала наверняка. Бледный, со спутанной бородой, в изорванной рубахе, но это был он, в этом Районак не сомневалась. Он, прихрамывая, подошел к ней, а русалки между тем зашипели и отпрянули от арки.
— Милая, милая Районак, — ее отец протянул ей руки, — прости за то, что я оставил вас. Но неужели и ты хочешь оставить свою мать, своего брата и сестру и остаться на дне морском? Я не выбирал такую судьбу, но ты вольна выбирать. Подумай, милая, подумай хорошенько, потому что дороги назад нет.
— Но папа, — у Районак по лицу потекли слезы, но она не замечала этого, потому что они смешивались с соленой морской водой, — почему та русалка назвала меня маленькой королевой? Где мой истинный дом?
— Истинный дом там, где сердце, — ответил ей отец, — но это правда, ты потеряла дорогу домой еще младенцем, но мы вырастили тебя и полюбили, как собственное дитя. Ты вольна остаться здесь, среди своих морских сестер, но подумай о тех, кто ждет тебя там, на земле.
При этих его словах русалки снова зашипели, а Районак стояла, остолбенев. Море, которое ее так манило, оказалось ей родным домом, и вот она здесь, на дне морском — но почему же так болит в груди?
— Папа! — вдруг закричала Районак, кидаясь к отцу, — папа, верни меня домой!
И тотчас, словно он и ждал этих слов, отец сорвал с шеи свой прогнивший, но чудом уцелевший крестик и надел его на дочь, и тут же ее подбросило вверх и дальше, дальше от дна, дальше от морских дев, которые страшно кричали ей вслед.
И выбросило ее прямо на борт судна, которое страшно качнулось, но устояло, обдав всех на палубе волной брызг. И капитан тут же кинулся к девочке, которая, страшно рыдая, вцепилась в почерневший кусок деревяшки на черном шнурке, а по морю вновь побежали волны, и в паруса задул ветер.
