Добраться до Комо решили на своей лодке, — иной способ вызвал бы тысячу подозрений. Но когда причалили к пристани в Комо, маркиза вдруг «вспомнила», что позабыла в Грианте весьма нужные ей бумаги, и поспешила послать за ними гребцов, поэтому они не могли никому рассказать, как провели обе дамы время в этом городе. А они, тотчас по прибытии, наняли одну из колясок, которые поджидают седоков у высокой средневековой башни, возвышающейся над воротами миланской заставы. Из города выехали тотчас же, так что кучер не успел ни с кем и словом перемолвиться. Проехав с четверть лье, дамы встретили знакомого молодого охотника, и тот, видя, что они едут одни, любезно предложил проводить их до ворот Милана, так как сам собирался поохотиться в его окрестностях. Все шло отлично, и дамы превесело разговаривали со своим молодым спутником, как вдруг на том повороте, где дорога огибает очаровательный лесистый холм Сан-Джованни, три жандарма выскочили из засады и схватили лошадей под уздцы.
— Ах, муж выдал нас! — воскликнула маркиза и лишилась чувств.
Жандармский вахмистр, стоявший немного поодаль, подошел, пошатываясь, к экипажу и сказал пьяным голосом:
— Весьма огорчен возложенным на меня поручением, но вынужден вас арестовать, генерал Фабио Конти.
Фабрицио решил, что вахмистр в насмешку назвал его генералом. «Я тебе отплачу за это», — говорил он про себя. Он внимательно смотрел на жандармов, выжидая удобной минуты, чтобы выпрыгнуть из коляски и помчаться полем.
Графиня, улыбаясь на всякий случай, сказала вахмистру:
— Что это вы, любезный! Неужели вы принимаете за генерала Конти вот этого шестнадцатилетнего юношу?
— А вы разве не дочь генерала? — спросил вахмистр.
— Посмотрите хорошенько на моего отца, — сказала графиня, указывая на Фабрицио.
Жандармы захохотали во все горло.
— Прошу не рассуждать! Предъявите паспорта!.. — потребовал вахмистр, обиженный всеобщей веселостью.
— Наши дамы не берут с собой паспортов, когда едут в Милан, — с невозмутимым спокойствием сказал кучер. — Они едут из своего поместья Грианта. Вот эта дама — графиня Пьетранера, а та — маркиза дель Донго.
Огорошенный вахмистр подошел к жандармам, державшим под уздцы лошадей, и стал совещаться с ними. Совещание длилось минут пять, но графиня прервала его, попросив, чтобы кучеру разрешили проехать несколько шагов и поставить коляску в тень. Солнце палило нещадно, хотя было только одиннадцать часов утра. Фабрицио зорко поглядывал во все стороны, отыскивая путь к бегству, и увидел, как полевой тропинкой на пыльную большую дорогу вышла молоденькая девушка лет четырнадцати — пятнадцати, которая тихонько плакала, закрывая лицо платком. Она шла между двумя жандармами, а за нею также под конвоем двух жандармов с подчеркнутой важностью выступал сухопарый высокий человек, словно префект в торжественной процессии.
