Повествование в поэтическом ключе может подчас обернуться незапланированным эффектом: девальвацией образных средств, назойливостью и монотонностью, утомительной для читателя. Новак обходит все опасности. Поэтичность у него ограничена, применена экономно и в разнообразии интонаций: в первых главах книги доминируют лиричность и живописная сочность, во второй половине романа — патетика с трагической окраской.
С чувством меры и целесообразности автором используются образно-языковые средства. Есть в книге страницы, где мы встречаемся с таким намеренным нагнетанием словесной многозначности и живописности — скоплением сравнений, метафор, других тропов, разного рода стилистических фигур, которое не удивляет в современной поэзии, но в прозе обыденной вещью еще не стало. Поэтическая настроенность повествования достигается стилистическим многоцветьем и строгостью, раскованным и плавным течением речи, не искажаемой ни попытками имитировать локальное своеобразие, ни нарочитой грубостью.
Легко заметить, что фигура героя-рассказчика у Новака далеко не проста. В освоении им действительности ощущаются разные напластования: положенное в основу естественно-традиционное «землепашеское» ви́дение мира и современное. Рассказчик, в общем-то, не идентичен герою, не ограничен его горизонтами, не исчерпывается его непроизвольной самохарактеристикой. Это и персонаж романа, и одновременно его автор. Такое тождество принципиально важно для прозы Новака.
Этим определяется и речевая специфика романа. Отсекается, с одной стороны, все способное служить лишь плоскому этнографизму, вульгарной стилизации под простонародность, подделке того, что подделать нельзя, а с другой стороны — все явно чужеродное изображаемому, вступающее в конфликт с местной и социальной определенностью. Языковая ткань повествования сплетается главным образом из тех элементов, которые возможны и уместны как в литературном языке, так и в народно-бытовой речи. Новак, определяя свой стилевой идеал применительно к прозе, как-то заметил:
«…Мне хотелось бы, чтобы это был крестьянский дневник, крестьянский сказ: сидит кто-нибудь на пороге и рассказывает».
Народность языка, как ее понимает Новак, основывается, конечно, не на локально-социальной исключительности, а на его чистоте. Простота и строгий вкус оказываются надежными союзниками сочности, живописности и эмоциональности слова.
Обратившись к другому из вошедших в данный том романов — «Пророк», мы увидим, что художественное мастерство писателя приобрело здесь новые грани и оттенки.
