Федор Кузьмич хотел намекнуть на медаль, но поэт прервал его:
— И сравнить все это с житейскими волнами? Не так ли? Но это банально, я не могу унизиться до этого. Ещё раз повторяю вам: эти стихи, достойные хрестоматии. О, как бы я желал умереть, умереть тысячу раз, чтобы только на моей надгробной плите блистало что-нибудь подобное!
— Отчего же бы вам и не написать о себе подобное? — заметил, как ему казалось, резонно Федор Кузьмич.
Поэт строго покачал головой, но, снисходя к неведению своего собеседника, ответил:
— Оттого, милостивый государь, что дважды в жизни такие вещи не пишутся.
Федор Кузьмич уже начал было колебаться, хотя в последних строках ему что-то решительно не нравилось.
— Прочтите-ка мне их ещё раз! — обратился он к поэту.
Но тот отрицательно покачал головой и опустился в бессилии на стул. Слишком много было потрачено энергии на первое выступление, чтобы повторить чтение без риска совершенно потерять силы.
— Ну, так дайте, я сам прочту.
И Федор Кузьмич подошёл и протянул за листком руку.
Но поэт не выпускал листок из рук.
— Гонорар! — заявил он, протягивая свободную руку.
Федор Кузьмич побагровел.
Значит, поэт не хотел читать вторично, потому что боялся, что заказчик постарается запомнить стишок и не доплатит остального, зачтя угощение, которое во много раз превосходило самую плату.
Федор Кузьмич в ярости швырнул ему то, что был должен, и завопил:
— Давайте заказ и убирайтесь к чёрту!
Подвывалов в гордом молчании, не теряя достоинства, взял деньги, вручил листок и торжественно вышел, надев разбойничью шляпу раньше, чем перешагнул порог.
Нельзя сказать, чтобы капитан был также в восторге от этих стихов, но, не желая огорчать своего приятеля, он не высказал вполне искренно ему своего мнения, да и знатоком в такого рода деликатных предметах он себя не считал и не брал на себя смелости произносить решительный суд.
Тайно от своего сослуживца он показал эти стихи супруге.
Та не только не растрогалась и не пленилась ими, но самым неожиданным образом расхохоталась и при этом ещё прибавила:
— Вот это, действительно, подходящие стихи для его дурацкого склепа, особенно две последних строки. Так ему и надо. Как это там написано: «Прохожий, да тебе послужит он примером: не будь скупцом, глупцом, ханжой и лицемером». Вот, вот, в самую цель попал. Молодчина этот, как его... Подвывалов. Молодчина!
И она так и удалилась со смехом, оставив капитана в полном смущении.
Тот позвонил-позвонил в кармане ключиками и решил отговорить приятеля помещать, если не всю эпитафию, то, по крайней мере, две последних строки.
