Основная загадка функционирования денег в том, что люди в них верят. Неужели люди настолько не в себе, что готовы согласиться обменять буханку хлеба, овцу или даже новехонький БМВ на несколько бумажных банкнот, у которых нет непосредственного применения? Когда мы смотрим на исторические денежные системы, основанные на монетах из золота или других драгметаллов, такой загадки, кажется, не возникает, поскольку эти денежные объекты вроде бы обладают внутренней ценностью. Обмен золотой монеты на двенадцать овец представляется не более чем продвинутой формой бартера. Как видно из непрестанного использования слов «кажется», «вроде» и «представляется» в предыдущих формулировках, с этим рассуждением что-то не так.
Мы можем объяснить роль золота в отношениях с деньгами через аналогию: золото для денег – то же, что Иисус для Бога. Мы можем спросить: почему люди верят в Бога? И мы можем ответить: потому что его сын, Иисус, пришел на Землю, чтобы сообщить благую весть Бога. Однако, чтобы поверить в Иисуса (даже если бы вы столкнулись с ним лицом к лицу), нужно сначала поверить в Бога. Если вы не верите в Бога, как вы можете поверить тому, кто называет себя его сыном? Такая же проблема возникает, когда апеллируют к золоту, чтобы обеспечить или объяснить ценность денег. В реальности – это не гарантия и не объяснение. На самом деле это подмена одной загадки еще большей загадкой.
Классическое описание товарной теории денег мы находим у Адама Смита:
Но когда разделение труда только еще зарождалось, эта возможность обмена часто встречала очень большие затруднения. Предположим, что один человек обладал бóльшим количеством определенного продукта, чем сам нуждался в нем, тогда как другой испытывал в нем недостаток. Поэтому первый охотно отдал бы часть этого излишка, а второй охотно приобрел бы его. Но если последний в данный момент не имел бы ничего такого, в чем нуждается первый, то между ними не могло бы произойти никакого обмена. Мясник имеет в своей лавке больше мяса, чем сам может потребить, а пивовар и булочник охотно купили бы каждый часть этого мяса; они не могут ничего предложить ему в обмен, кроме различных продуктов их собственного промысла, но мясник уже запасся тем количеством хлеба и пива, которое ему нужно на ближайшее время. В таком случае между ними не может состояться обмен. Мясник не может явиться поставщиком пивовара и булочника, а они – его потребителями; и, таким образом, они все ничем не могут служить друг другу. В целях избежания таких неудобных положений каждый разумный человек на любой ступени развития общества после появления разделения труда, естественно, должен был стараться так устроить свои дела, чтобы постоянно наряду с особыми продуктами своего собственного промысла иметь некоторое количество такого товара, который, по его мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты своего промысла.
