Я играла многое из Скарлатти, всегда напоминавшего мне Гойю. У него были те же испанские мотивы – иногда драматические, иногда танцевальные. Там не было полифонии, скорее, вулкан образов и различных настроений. Если в новом земном воплощении я стану клавесинисткой, я запишу всего Скарлатти.
ОКОНЧИВ Академию и начав бороться за профессиональный успех, я получила предложение давать обязательные уроки фортепьяно группе композиторов в этом заведении, чем и занималась пятнадцать лет. Тогда у них, на отделении композиции, как раз не оказалось преподавателя, а некоторые студенты, среди них – Виктор Калабис, еще должны были завершить музыкальное образование, прерванное войной.
Большинство композиторов, которых я обучала, были старше меня и выше ростом, многие из них уже успели прославиться или по крайней мере получить некоторую известность. Зарплата мне причиталась минимальная, но я нуждалась в каждой кроне, которую только могла заработать, а сам труд доставлял гораздо больше удовольствия, чем домашние занятия с детьми, которых надо научить бить по клавишам.
Виктор приходил на мои занятия вместе с лучшим другом, композитором Франтишеком Коваржичеком. Я уже слышала игру Виктора и сказала, что, по-моему, мне нечему его учить. Я предложила прогуливать мои занятия и только прийти на экзамен, который он, несомненно, сдаст. С улыбкой он ответил: «Я вовсе не хочу их пропускать. Мне нравятся ваши уроки».
С самого начала мне стало ясно, что в группе есть лидер, и это Виктор. Другие были выше ростом, исполнены энтузиазма, талантливы, и всё же к нему обращались за советом и ориентирами. В политическом отношении все придерживались невыигрышных взглядов, ни в чем не одобряя коммунистов, и Виктор воплощал эту позицию.
Вскоре мы уже сидели бок о бок за пианино, играя в четыре руки, как мы играли когда-то с Мадам. Мы исполняли «Весну священную» Игоря Стравинского и еще кое-что из Бартока. Я пребывала под сильным впечатлением от его дара и спокойной, вдумчивой манеры игры, но была слишком сосредоточена на собственном развитии как музыканта, чтобы заводить с ним отношения.
Моим приоритетом тогда являлась подготовка к первому публичному исполнению музыки на клавесине в Рудольфинуме. Хотя выступление намечалось в Малом зале, с максимальным числом зрителей 190 человек (в отличие от Зала Дворжака, где больше 1100 мест), меня охватывал страх сцены и я планировала, уверенная, что не наберусь храбрости выступать там.
