[19]
щественно-исторических связей. Характерным для обоих теоретиков является их неисторический, недиалектический подход к философским проблемам, связанным с генезисом, структурой и функцией капитализма.
Недиалектический характер методического арсенала Макса Вебера уже отмечался нами в другой связи. Его понятие прогрессирующей рационализации, которое, по его мнению, составляет специфику западного капитализма в отличие от всех других общественных структур, образовано в качестве конструкции идеального типа. Хотя Макс Вебер неоднократно указывал на генетический характер образования понятий идеального типа[53]; хотя он настойчиво приписывал им «исторический»[54] характер, анализ доказывает их неисторическую, недиалектическую сущность.
Создание идеальных типов направлено на абстрактное понимание своеобразия, индивидуальности общественно-исторических явлений. Будучи убежденным номиналистом, Макс Вебер абсолютизирует своеобразие этих явлений и отрицает объективное существование всеобщего. Для него предметы существуют в «эмпирической действительности, данной нам и представляемой нами исключительно и везде только конкретно, индивидуально и в качественном своеобразии»[55]. Основанные на этих предпосылках философские, социологические и исторические исследования капитализма преследуют только одну цель: «Понять особое своеобразие западного и внутри него современного западного рационализма и объяснить его в процессе возникновения»[56].
На основе такого рода строгого номинализма невозможен никакой последовательно исторический подход, поскольку история сводится в этом случае к хаотическому течению событий, в котором не существует никакой объективной причинности, внутренней непрерывности, никакой закономерности. Следуя логике своих концепций, Макс Вебер резко отвергает мысль об объективном существовании законов. Его борьба направлена в первую очередь против научного понятия общественно-исторического закона, как оно сформулировано в марксистской философии. Он растворяет закон в ни к чему не обязывающем идеальном типе, который является не отражением связей объективной реальности, а мысленной схемой, для сравнения с ним представленной в виде хаоса действительности. Полемизируя с марксистской теорией отражения, он предостерегает ее от «опасности», которую таит в себе ее система понятий, «коль скоро они предстают как эмпирически значимые или даже как реальные (то есть на самом деле метафизические) «действующие
