— Это называется жизнью, Мрачноглаз. Кто- кто, а ты должен понимать её правила. Хорошего тут будет гораздо меньше, чем плохого. Ты читал Траллера?
Баэльт наморщил лоб. Имя тронуло край его разума узнаванием.
— Траллер? Погоди… Драматург. Из Нирноса. Читал пару раз.
— Тогда ты должен помнить его великую фразу, — старик виновато улыбнулся и откашлялся. — «Человек, фэйне, аргринг, нидринг — любой, кто рождён разумным, обречён на страдания. И страдания есть привычный удел всего мыслящего. Богатый, бедный, здоровый, больной, слабый, могущественный — никто не избежит их гибельных прикосновений». А страдания, как и следующее за ними безразличие — прямой путь туда, где ты сейчас.
Пару мгновений Баэльт оторопело стоял и глядел в пол.
А затем благодарно кивнул и, развернувшись, зашагал в сторону выхода.
Опять под дождь, опять скользить то между людьми, то по переулкам…
Он приоткрыл дверь и слегка замер, когда звуки живущего города наполнили его уши.
— Алан, — бросил он через плечо.
— Что? — настороженно поинтересовался ростовщик.
— Спасибо, — тихо попросил Баэльт, выходя.
Таверну «Счастливый удар» никогда не была приятным местом. Дешёвая дрянная еда, дешёвая дырявая крыша над головой. Под стать посетителям — дешёвым, пропащим людям.
Запах дешёвого плакта непривычно раздражал нос, заставляя Баэльта кривиться. Как и шум — бешеный рёв, стук кружек и костей по столам, пьяный хохот и пьяный плач. И всё это под шелестящий стук дождя по крыше и стёклам.
Дым носился по всей общей зале, перемешиваясь с запахами пота, хмеля и крови.
Знакомый запах. Запах лёгких денег и преступлений.
Какой- то ревущий и залитый пивом детина наткнулся на Баэльта. Юстициар легко отскочил в сторону, позволяя пьянице провалиться в воздух мимо него.
Он не хотел проблем тут. По крайней мере, пока.
Он проталкивался через череду потных спин и задираемых в хохоте голов. Наконец, он пробрался в самый дальний угол залы, к узкой лестнице.
Лестнице, которую загораживали трое ушлого вида типов. Они развалились перед ней на стульях и ящиках, весело болтая и кидая кости.
Когда Баэльт, в распахнутом чёрном плаще и слегка приподнятой шляпе, вынырнул из толпы перед ними, все трое лениво подняли взгляд на него. Их руки потянулись к оружию, что было заботливо отставлено в сторону от них.
— Надо же, — протянул один из них, указывая на болтающийся на шее медальон. — Юстициар.
— Мрачноглаз, — поправил другой. Он слегка улыбнулся Баэльту, обнажая гнилые зубы. — Это похлеще, чем псы.
