— Не знаешь ли, где хозяйка этого дома?
— Как не знать! Она в монастырь ушла.
— Когда?
— Сегодня!
Опричники отошли от сена и с проклятиями и ругательствами стали садиться на лошадей.
— А добро-то все куда же девалось? — спросили они.
— Видно, с собой взяла. Нешто в монастырь с голыми руками примут? — небрежно отвечал старичок.
Ерема вышел за ворота и проводил опричников, затем вернулся во двор и еще некоторое время постоял, потому что к отряду примыкали другие опричники, разгуливавшие где-то. Когда топот лошадей затих, он затворил ворота и калитку на запор и стал звать.
— Ирина, выходи!.. Уехали…
Ирина вылезла и помогла вылезти Насте.
— И ты мне будешь говорить, что надо любить таких злодеев? — в негодовании говорила Настя, — да я бы их на медленном огне сожгла!..
В это время с улицы послышался крик и не то плач, не то стон…
— Отворите! Отворите!
— Это Андрюша! — проговорила Настя и бросилась отворять калитку.
Андрюша, уже подросток, вбежал, как безумный.
— Матушка Ирина! Убили! Убили!
— Кого? Кто? — крикнули все присутствующие.
— Ваню на реке убили и бросили в воду.
Ирина, вместе с другими, бросилась к реке, где батюшка и дьячок вынули из воды тело убитого Вани.
Батюшка, стоя над покойником, с упреком смотрел на дьячка.
— Это все твое дело? — только сказал он ему.
— Да, да! — вскричал Ерема, — все это твое дело! Не люди тебе отплатят, а Бог тебя покарает… Сам Господь, Который видит все! Он на этом еще свете тебя накажет. Смотри хорошенько на этого мальчика, смотри!.. Отныне ты этого кроткого лица никогда не забудешь… Никогда!.. Никогда!..
Дьячок смотрел на лицо Вани и, побледнев, как мертвец, стал дрожать.
На другой день Ваню похоронили и теперь у Ирины осталась только одна Настя и ее надо было спрятать, сохранить во что бы то ни стало.
Батюшка стал запрягать лошадь и Настя уже уселась в телегу, как вдруг во двор вбежала баба из соседнего села.
— Не у вас ли сердобольная Ирина! — спросила она.
— А что тебе?
— Умирает человек! Так за ней послал наш священник. Человек-то тоже с крестом на шее, да вот никто к нему нейдет. А так дать умереть, без молитвы, нельзя.
— Ты толком расскажи, в чем дело, — сказал отец Даниил.
— Вчера, — начала баба, — к нам приехали опричники и прямо в кабак; напились и стали хвастать, кто лучше на лошади сидит… Вот они катались, катались, а один из них, как задернет лошадь, она встала на дыбы, опрокинулась да и придавила его… Другие-то «ах! ах»! Потрогали, да все и уехали… Батюшка наш пришел и велел внести в избу… Никто не пускает!.. Потом уж пустую избу отворили, внесли… батюшка причастил… а он и до сих пор жив… Никто к нему нейдет; ну вот, батюшка и послал за тобой, сердобольная Ирина, и просит тебя войти к нему. Все же человек, не собака!
