— Кто этот красивый, бледный юноша? Почему он так покорен, так почтителен?!
— Это мой слуга, — ответила баронесса на вопрос племянницы. — Ты находишь его красивым?
— Для слуги — безусловно! — сказала молодая девушка, слегка краснея. — И как он почтителен: передавая что-нибудь, он становится на колени.
— Ему так приказано, мое дитя.
— И он так спокойно позволяет бить себя?
— Конечно, дитя. Я не позволю никому оспаривать мое право бить плеткой слуг, которые не подчиняются!
Она прервала тему разговора посторонним вопросом. Молодая дама поняла, что это означало.
— Это твои комнаты, милая Герта. В твоем распоряжении две девушки и, если хочешь, этот красивый, бледный Григорий.
Она поцеловала свою хорошенькую племянницу в обе щеки и оставила ее наедине, чтобы дать ей возможность привести в порядок свой туалет.
Григорий вошел в комнату Герты фон Геслинген, прекрасной племянницы баронессы. Молодая девушка уже успела переменить свой туалет: на ней была красная шелковая блузка и короткая юбка, из-под которой виднелись грациозные ножки в узких бронзовых туфельках. Герта была очень красивая девушка с милыми, красивыми чертами лица, мягкими, золотисто-каштановыми волосами и нежными, благородными руками. Вся ее стройная, элегантная фигурка дышала бесконечно пикантной привлекательностью.
— Что прикажете, милостивая барышня?
Она посмотрела на него полусострадательно, полухолодно и насмешливо своими черными бархатными глазами, окаймленными длинными, шелковыми ресницами.
— Неужели и я должна приказывать вам? Неужели вам недостаточно быть слугой моей тетки?
Укоризненный тон ее вопроса заставил его вздрогнуть. Краска залила его бледное лицо.
— Имейте ко мне сострадание, — глухо попросил он.
Она смерила его с ног до головы и сказала презрительно:
— Как могли вы опуститься до такой унизительной роли? Где ваше человеческое достоинство, где ваша сословная гордость? Как можно так унижаться? Или вы забыли, кто вы и к какому обществу принадлежите?
— Герта, не мучьте меня! Я знаю, что я виноват и перед вами. Простите меня! Вы видите, как я жалок!
Она пожала плечами.
— Мне нечего прощать вам, — сказала она резко, но со слезами на глазах, и повернула ему спину, чтобы скрыть охватившее ее волнение.
— Вы презираете меня, — сказал он, тихо вздыхая. — И вы правы: я не заслуживаю ничего другого!
Затем он продолжал настойчиво:
— Я прошу вас видеть во мне лишь то, кем я являюсь в настоящее время — Григория Бранда, слугу баронессы из
