Напрасно он простирал руки пред этой черной ведьмой.
— Господи, чем я заслужил такое обращение? Пощадите меня! Ведь вы — женщина, чувствующая женщина, в вашей груди бьется сердце, а не камень. Как вы можете так ужасно мучить меня? Ах, сжальтесь надо мной. Я хочу все, все делать, что вы мне прикажете!
Но его мольбы не оказывали никакого действия на жестокую женщину.
— Жаль, что ты попусту тратишь слова. Мне даже кажется, что ты просто смеешься надо мной. Беда тебе, если ты осмелишься когда-либо сделать это. Я изобью тебя в десять раз хуже. Ты слышишь?
— Нет, нет, конечно, нет. Я не посмел даже подумать об этом, — сказал он и заставил себя еще более унизиться пред своим безжалостным палачом. Он бросился на пол и поцеловал ее голые ноги. Это ее несколько умилостивило и она впервые с тех пор, как он знал ее, улыбнулась без злорадства.
— Ну, я бы не посоветовала тебе лезть ко мне. Помни, что я буду тебя бить. Будь благоразумен и позволь наказать тебя! А так как ты не послушался тотчас же, то я должна тебе прибавить еще 12 ударов к назначенному числу. Ты сам виноват. В другой раз не упорствуй так долго и сразу исполняй то, что от тебя требуют!
И она привела свою угрозу в исполнение и действительно дала ему 12 ударов сверх нормы. Он не посмел пожаловаться своей госпоже на это жестокое самовольство; он боялся, что Сабина будет бить его еще больнее, чем до сих пор. Но, когда однажды баронесса Ада была необыкновенно мягка и милостива с ним, он стал просить ее о более человеческом обращении и, главным образом, о том, чтобы она избавила его от наказания руками Сабины, которая бьет его до потери сознания.
Красивая женщина ответила ему насмешкой и злорадством.
— Раб серьезно недоволен распоряжениями своей госпожи, — сказала она со злой иронией. — Это восхитительно! Если б я не была уверена в том, что ты говоришь это по своей глупости, я бы рассердилась на тебя. Ты сам видишь, как необходимы наказания Сабины. Лучшим доказательством их необходимости является то обстоятельство, что ты постоянно даешь повод для повторения таких наказаний! Я постоянно предостерегаю тебя от непочтительности, но ты, по-видимому, сам желаешь попасть, как можно скорей, под плетку Сабины! Можно подумать, что ты жаждешь плети, как чего-то чрезвычайно привлекательного! Ты мало ценишь мое терпение, раб! Другая госпожа давно бы стала наказывать тебя гораздо строже, я же, при своем терпении и милосердии, всегда довольствуюсь двадцатью пятью ударами. Что бы ты сказал, если б я, видя безрезультатность двадцати пяти ударов, ввела пятьдесят? В сущности, совершенно логично удваивать наказание, когда оно оказывается недостаточным! Впрочем, бывают и другие наказания, которые тебе и не снились. Какую смешную физиономию ты бы скорчил, если б я впрягла тебя в застеночный хомут, или положила тебя в железо и приковала бы крест-накрест твои руки к ногам. Полезно было бы посадить тебя на стул с гвоздями, где бы ты додумался до более умных вещей, мой мальчик!
