Итак, хотя мистеру Тафтханту отнюдь не улыбалось нанести Брэндону визит в его пансионе, все же его очень беспокоило, как бы его друг, юный лорд, не попал опять в лапы своего бывшего наставника, и он поехал с ним в Маргет, чтобы противодействовать влиянию, какое ловкий Брэндон мог приобрести.
«Ну его ко всем чертям! — думал Тафтхант (по части проклятий между двумя джентльменами установилась трогательная взаимность). — Он в этом году уже выкачал из Синкбарза пятьдесят фунтов и, если я не присмотрю, прикарманит добрую половину его последнего пособия из дому — вор он и мошенник!»
И до того он боялся, этот Тафтхант, как бы Брэндон не вернулся к власти и не использовал ее бесчестным образом, что тут же бы сел и отписал лорду Рингвуду про похождения его сынка, да только он и сам чертовски нуждался в деньгах. Из биографии Тафтханта и о его physique[65] надобно сообщить только то, что был он сыном деревенского стряпчего, состоявшего при некоем лорде, что его поместили в закрытое благотворительное училище, где десять лет он отличался тем, что из пятисот мальчишек дрался больше всех и чаще всех подвергался порке. Из училища он попал стипендиатом в колледж, где был принят в члены товарищества и должен был со временем получить приход. Что до внешности, так ростом мистер Тафтхант был невелик, и ноги были у него колесом; одежду он носил полусветскую, полуцерковную: черный, прямого покроя сюртук и светло-песочные панталоны с бессчетным множеством пуговиц по лодыжкам — в дни молодости автора излюбленный костюм университетского повесы.
Итак. Брэндон сказал, что ему надо написать кое-какие письма, и пообещал прийти, как условлено, к другу, — что он и сделал; но уж если рассказывать всю правду, молодой человек был так распален своею страстью и встреченным сопротивлением, так разволнован многообразными утренними происшествиями, что полчаса, оставленные ему Синкбарзом, он простоял на коленях, плача и моля, перед дверью Каролининого чердака, которая так и осталась неумолимо закрытой. Он бесился от разочарования и обиды, обезумел от желания увидеть Каролину. Самая искусная кокетка в Европе не могла бы так его разжечь. Едва войдя в обеденную залу, он первым делом выпил большой бокал шампанского; а когда Синкбарз попробовал в своей изысканной манере пошутить насчет его встрепанного вида, мистер Брэндон только зарычал, заругался со страшной силой и опять приложился к бутылке. Лицо его, только что совсем бледное, раскраснелось; его язык, поначалу связанный, теперь молол без устали; еще не убрали рыбу со стола, когда мистер Брэндон уже выказал признаки сильного опьянения; и еще не подали десерт, когда мистер Тафтхант, хитро подмигнув лорду Синкбарзу, принялся вытягивать из него правду; и Брэндон с криком и божбой стал излагать историю своей любви.
