«Даровитый ценитель», изливаясь в благодарностях, принял рисунок. Он оценил его так высоко, что вскоре даже оторвал от него клок на раскурку сигары — и тут, увидав, что на обороте листа что-то написано, разобрал нижеследующее:
Песня фиалки
Цветок смиренный, безотрадно
Я возросла в глуши лесной,
Где дождь меня стегал нещадно,
Глумился ветер надо мной.
Но вот фиалку в день ненастный
Приметил чей-то добрый глаз,
И путник, сжалясь над несчастной,
Ее сорвал и спас!
С тех пор, вдали родной долины,
Мне бурь не страшен произвол,
Я на груди у Каролины
Нашла приют от горьких зол.
Цветы — увы! — недолговечны…
Недолго же и мне цвести,
Хотя мне дышится беспечно
У девственной груди!
Мой аромат с моим дыханьем
Она впивает с лепестка
И каждым тихим колыханьем
Напоминает: «Смерть близка!»
Но есть поэт… Он век свой длинный
Отдаст, чтобы на той груди
Узнать блаженства час единый,
А там — хоть смерть приди!
Андреа
Прочитав стихи до конца, мистер Брэндон отложил их с немалой досадой и сказал:
— Черт возьми! Парень дурак дураком, а не так он глуп, как кажется; и если будет продолжать в том же духе, он, чего доброго, вскружит девчонке голову. Они не могут устоять перед мужчиной, если тот достаточно настойчив, — уж мне ли не знать!
И мистер Брэндон погрузился в раздумье о своем многообразном опыте, подтверждавшем его наблюдение, что как бы ни был глуп мужчина, дама уступит ему, хотя бы просто от усталости. Ему вспомнилось несколько случаев, когда мужчина подносил и подносил стихи, — и, глядишь, девица сменила неприязнь на терпимость, терпимость на неравнодушие, а неравнодушие привело ее в церковь св. Георгия на Гановер-сквере.
— Мерзавец, не щадящий свой родной язык, чтобы сгубить такую милую малютку! — закричал он в горячем порыве. — Не бывать тому, или я не я!
С той минуты Каролина стала ему представляться все красивей, и он сам оказался чуть ли не так же влюблен в нее, как Фитч.
Вот почему мистер Брэндон возрадовался, увидав, что Фитч уезжает в экипаже Свигби. Мисс Каролины с ними не было. «Час настал!» — подумал Брэндон и, позвонив в звонок, он не без волнения справился у Бекки, где мисс Каролина. Надо признаться, хозяйка и служанка были при обычном своем занятии, то есть работали и читали роман в задней гостиной. Бедная Карри! Какие выпадали ей другие радости?
Не много одолела она страниц, и Бекки не много сделала стежков, штопая обеденную скатерть, которую рачительная домоводка, миссис Ганн, поручила ее заботе, когда раздался робкий стук в дверь гостиной. Залившись краской, Каролина вздрогнула и уронила свою книгу, как это делает в комедии мисс Лидия Ленгвиш.
