«О чем это она?», «Он хочет ее арестовать?», «А за что?», «Акушерка?», «При чем тут акушерка?», «Отбрей его как следует, мамаша; сегодня он, видно, опять встал с левой ноги!», «Да оставь ты женщину в покое!», «Смотрите, как бы он шашку в ход не пустил!»
Настроение толпы, склонной вначале к смеху и шуткам, быстро менялось и могло принять плохой оборот для пузатого Кришана. Смекнув это, он сразу обрел дар речи и громовым голосом крикнул:
— Эй, кто знает, где тут поблизости живет акушерка? Срочно требуется акушерка!
В ответ раздался дружный взрыв хохота. Толпа перебрасывается игривыми шутками. Мальчуганы задорно распевают: «Весной всегда зовет, манит меня девчонка…»
Сквозь толпу протискивается проститутка.
— Наша Эрна была когда-то акушеркой, — говорит она.
Подруга старается ее остановить.
— Зря это ты.
— Не зря, раз срочно нужно.
— Даже очень срочно, фройляйн, — обращается к ней фрау Хардекопф, которая при других обстоятельствах никогда не заговорила бы с проституткой и уж конечно не назвала бы ее «фройляйн». Она идет с обеими девушками на Шпрингельтвите в сопровождении целой оравы жадных до зрелищ зевак.
— Ах ты, боже мой, вся улица сбежалась, — стонет фрау Хардекопф. Но все-таки она довольна, что нашла наконец акушерку. «Ну, этот вечер я надолго запомню», — бормочет она.
Еще полчаса назад она стояла у себя на кухне у плиты, волнуясь и не зная, что предпринять. К дочери она послала соседку Рюшер. Но разве на эту растяпу можно положиться? Фрау Хардекопф то и дело поглядывала на часы: ее мужчинам давно бы пора быть дома. До ухода она хотела их накормить. Но в то же время и тянуть страшно! Мало ли что может случиться за полчаса? Долго стояла она в нерешительности и вдруг заявила младшему сыну Фрицу:
— Я, мальчик, пойду. Вернусь, может, через час, а может, и раньше. Пусть отец разольет вам суп. Отцу две сосиски, Людвигу, Отто и тебе — по одной. Слышишь?
Фриц утвердительно фыркнул. Голый по пояс, он намыливался, наклонившись над деревянной лоханью с горячей водой.
— И к столу до прихода отца не садиться. Слышишь? И не жадничать.
— Хорошо, мама. А ты не забудь принести мне десять пфеннигов.
— Какие еще десять пфеннигов? — спросила мать.
— А которые мне обещала Фрида.
— Фрида очень больна!
— Больна? — мальчуган поднял намыленную голову и с удивлением посмотрел на мать. — А я думал, она рожает, разве нет?
— Не твоего ума дело! — Фрау Хардекопф сердито захлопнула за собой дверь.
Но на лестнице она невольно усмехнулась. Этакий щенок! Да, дети растут; и оглянуться не успеешь, как станут взрослыми. Вот она уже и бабушка. Рановато; пожалуй, даже слишком рано. А тут еще этот невозможный зятек, сопляк этот, ветрогон, совершенно не ко двору Хардекопфам; да, этот брак — большая неудача, черт знает что, позор для всей семьи.
