Дьявольское биополе [сборник] | страница 30

— А-а, здравствуйте. Что случилось, Дарья Никифоровна?

Она шумно отдышалась. Видимо, только что вошла в квартиру.

— Я, милок, тебя упреждала.

— О чем?

— Что удушенники вертаются…

— Неужели вернулся?

— Ага, вернулся.

— Дарья Никифоровна, Анищин еще и не похоронен.

— Милок, удушенникам и всяким заложным покойникам это не помеха.

— И где же он — у вас?

— Окстись!

— Ну а где?

— Да у себя в квартире!

— Как вы узнали?

— Я под ним живу.

— И что Анищин… то есть что он делает?

— Ходит, паркетины скрипят.

— Дарья Никифоровна, он же ничего не весит, дух…

— То праведный дух, а этот тяжел, поскольку неприкаян.

Теперь я отдышался, хотя не ходил ни по горам, ни по лестницам.

— Дарья Никифоровна, квартира же опечатана.

— Эхма, так он дух. Что ему печатка? Вот если бы ты святой водой окропил…

— Спасибо, Дарья Никифоровна. Сейчас приеду. Я хотел было добавить, что моей специальностью является криминалистика и уголовный процесс с уголовным правом, а не богословие; хотел добавить, что звонить ей следовало бы не в прокуратуру, а в церковь; хотел добавить, что святая вода в следственном портфеле инструкцией не предусмотрена…

Насчет «сейчас приеду» похвастал. Нашей прокуратурской машины, как всегда, на месте не оказалось; просить транспорт в милиции или тем более просить их наведаться в квартиру и вытурить духа я, конечно, не решился. Тащиться на троллейбусе или на трамвае смешно — кто же ловит духов на общественном транспорте? Вот если такси…

Невольно поверишь в духов, потому что чудеса начались сразу: я выскочил из прокуратуры, поднял руку — и такси остановилось. А ехать всего минут пятнадцать. Меня лишь невнятно журила совесть, выступавшая сейчас от имени Лиды: если буду раскатывать на такси за женщинами в песцовых шапках да за духами самоубийц, то никаких денег не хватит.

Расплатившись, я торопливо поднялся на третий этаж. Лампочка на лестничной площадке почему-то не горела. Номеров не рассмотреть, но квартиру Анищина я помнил. Дверь, будто собранная из отшлифованных реечек. Я ощупал ее и сразу наткнулся на шнурок с пластилиновой печатью, оставленной Леденцовым. Ошиблась Дарья Никифоровна: никакой дух не отважится нарушить печать Управления внутренних дел.

Я провел пальцем по шнурку и наткнулся на его конец, которого быть не должно. Получалось, что шнурок оборван — вернее, обрезан, потому что я даже ощущал мягкую грань, — и прикреплен к двери лишь одним концом, на котором и висела пластилиновая почти трехкопеечная печать. Нет, дух не уважал органы внутренних дел.