Дьявольское биополе [сборник] | страница 15

Пошел сегодня в магазин. Сметанки взять. То ли руки тряслись, то ли банка скользкая, но она, уже со сметаной, как щука, из рук вильнула и на пол. Вроде взрыва бомбы, стекла и сметана в разные стороны. Продавщица мне выдала: «Дед, дрыхнешь, что ли, на ходу?» Женщина, на которую попали сметанные брызги: «Если руки не держат, надо сидеть дома». Уборщица, пришедшая с ведром и тряпкой: «Гони, старый, рубль за уборку». Потом каждая еще добавила и повторила. Когда уходил, уборщица напомнила: «Тебе еще и от твоей бабки попадет».

А молодой бы кокнул банку? Посмеялись бы, и только.

Молодость ищет сложности, а старость — простоты.

Есть в исполкоме такая комиссия — по делам несовершеннолетних. А нужна и другая комиссия — комиссия по делам престарелых.

Вопрос самому себе: чего можно в моем возрасте ждать? А ведь поджидаю. Конечно, телефонного звоночка, внезапного письмеца или заблудшего гостя. Но ведь жду иного, серьезного и весьма переменчивого для моей судьбы. Ходил-ходил по комнате да и сообразил, чего я, старый мякиш, ожидаю…

Позвонят, я открою дверь, и войдет ко мне комиссия государственная, в очках и с портфелями. «Вы Иван Никандрович Анищин?» — «Я как таковой». — «Это вы прожили семьдесят лет на нашей земле?» — «Я, а то кто же». — «Это вы жили и при культе, и при волюнтаризме, и при застое?» — «Так точно, все пережил». — «Это вы накопили столь ценный житейский опыт?» — «Накопил полные закрома». — «Посему, Иван Никандрович, мы будем вас записывать три месяца и три дня…»

Слышу частенько, что старики охотно работают и надо их к труду привлекать. Да не работать они должны и не молодым помогать, а учить жизни и делиться опытом. Ибо каждый старик есть кладезь. Только умейте черпать.

Пусть все берет, но только не книги.

В плане — расследование даже маленьких дел я планировал — была строчка: «Позвонить на «Прибор»». Но коли я тут…

Охранница так кондово облапила мое удостоверение, что я затревожился: вернет ли? Сжимая его одной рукой, второй она сняла трубку и громко кого-то спросила:

— Тут следователь пришел. Пускать? Я вобрал голову в плечи и попробовал стать незаметным и тонким, как столбик турникета. Но все, кто здесь был, — группка парней, две девушки, женщина у окошка пропусков — уже повернули голову и уставились на меня. Еще бы — следователь. Почему я сжался?

Люди, насмотревшись телефильмов, ожидали увидеть энергичного, поджарого и обаятельного молодого человека. У турникета же стояло нечто противоположное: невысокое, пожилое, очкастое и слегка грязное; да еще в шапке с козырьком — почему-то этот козырек меня угнетал неуместностью на зимней шапке, хотя Лида утверждала, что так модно и мех тюлений. Я сжался, потому что охранница, в сущности, меня унижала. Что это за следователь, которого можно не пустить? А если бы я гнался за преступником?