От этой последней мысли Ловицкая поёжилась. С некоторых пор занятия с дочкой Верховной, к которым привлекла её Молли, стали для неё чем-то вроде сладкой пытки. Судя по поведению Львики, она тоже чувствовала нечто подобное. Ловицкую удерживала только верность Молли и страх перед Верховной, которая подобного романа наверняка не одобрила бы. Львика тоже чего-то опасалась — вероятно, маму. Так что две кобылки пока балансировали на грани, причём обе прекрасно понимали, что долго не продержатся. Если бы не эта поездка, думала Мирра, то, наверное, всё бы уже случилось…
— Прошу, — сказал Барсуков, открывая дверь.
Спальня полковника представляла собой небольшое помещение без окон. Стены были отделаны дубовыми панелями, но промозглая каменная сырость всё-таки чувствовалась. Мебели не было, кроме низенького столика с огромной салатницей, бокалами и бутылками в ведёрке со льдом. С одной стороны был постелен коврик, с другой — понячья подстилка изрядной ширины и толщины. Свет шёл от встроенных светильников за панелями — мягкий, бестревожный.
Окинув взглядом обстановку, поняша поняла, что полковник имеет в виду именно то, о чём она только что думала.
Демонстративно поколебавшись, — Барсуков не сводил с неё глаз, — Мирра переступила порог.
— Устраивайтесь, — полковник широким жестом указал на подстилку.
Мирра осторожно опустилась на мягкое и вытянула передние ноги. Услужающая ласочка — перед поездкой Ловицкая сменила личную челядинку — поправила ей попону и снова спряталась.
— Ну что ж, — предложил полковник, — приступайте, а я пока открою, — он потянулся за бутылкой, а поняша — к салату.
Пробка хлопнула, но в потолок не улетела: полковник и здесь оказался на высоте.
Салат был хорош — с медовым клевером и подсоленным авокадо. Решив не стесняться, она зарылась в него мордочкой и с удовольствием сжевала, вылизав стенки.
Когда она, облизываясь, подняла голову, ласка держала перед ней полоскательницу с шампанским. Полковник сидел на коврике, скрестив ноги, с высоким узким бокалом в руке. Поняша машинально отметила пушистый мизинец полковника, изящно подложенный под донышко.
— За что пьём? — поинтересовалась Мирра.
— За присутствующих здесь дам, — галантно ответил полковник.
Шампанское произвело на поняшу надлежащее действие — и в голове, и в сердце, и в других местах. Однако рассудка она никоим образом не потеряла.
— Всё прекрасно, — поощрила она Барсукова. — Но присутствующие здесь дамы ждут объяснений.
