Я сел, а он снова замолчал, перекладывая какие-то документы, и так длилось долго, он как будто предлагал мне заговорить первым или изучал меня исподтишка, а я, вспомнив советы перченого, спросил:
— Прежде чем мы начнем разговор, я бы хотел спросить у вас… — Тут я поступил, пожалуй, чересчур по-граждански, наметив длинную вежливую паузу, чтобы он вложил в нее свое имя-отчество, не обращаться же к нему по-арестантски, «товарищ следователь», этого еще нам с тобой, Лиза, не хватало!
И он — поддержал мою вежливость, на той же интонации выдав:
— Евгений Петрович. Мы оба с вами — Петровичи.
— Так вот, я хотел спросить у вас, Евгений Петрович, в каком качестве приглашен к вам? Я — свидетель, подозреваемый, обвиняемый?
— Дорогой вы мой Анатолий Петрович, ну что за формальности! Ну что вы тут огород городите! Какой обвиняемый? Ну если бы вы были обвиняемым, вы бы, голубчик, не своими ногами сюда пришли, а доставлены были бы, да под конвоем, да в наручниках. Я ведь с вами совершенно по-человечески, вызвал поговорить… Как, если хотите, поклонник творчества. Ну?
Этот поворот мне не понравился: он пытался наладить какой-то контакт, выстроить отношения, в то время как в этих стенах однозначно все должно было быть безличностно: «проходим, садимся, отвечаем». Да и зачем МГБ какие-то отношения со мной? Если они хотят узнать про тебя, Лиза, пусть спрашивают! А когда начинаются беседы, я могу пропустить что-то чрезвычайно важное и сдать себя, тебя, нас…
— Я бы все-таки, Евгений Петрович, хотел выяснить для себя один важный момент. Коль скоро мой статус в деле, которое вы ведете, никак не формализован, — я плел эту сеть сложных терминов, надеясь сойти за осведомленного, готового к пятичасовой беседе и знающего, как не проговориться в ней, как не оговорить себя, — так вот, коль скоро этот статус вы мне сообщать не хотите, доведите до моего ведома хотя бы статью, по которой дело заведено и расследуется.
— Так, Анатолий, — следователь стал очень внимательным и каким-то грустным. — Я вижу, что перед нашей встречей вы посчитали нужным с кем-то проконсультироваться. И знаете, какой вывод я делаю для себя? Скажите мне, зачем обычному человеку, которого вызывают на беседу, предпринимать какие-то меры, чтобы защитить себя? Человеку, который уверен в себе, не чувствует какой-то вины? Ну подумайте? То есть, Анатолий, вы почему-то решили перестраховаться, прибегли к… Что, адвокату звонили? Может, и за границу уже интервью дали, что вас в МГБ вызвали, пальцы вам в косяках дверных ломать?
