— Зве-рев, — послушно ступил два слога, след в след, Анатолий.
— Если услышишь вот этого… Беги… Будет возможность — беги за границу. Потому что пришьет все, вплоть до исключительной. Такой волчара… А Цупик… Ну что Цупик? Хотя с таким, как ты… Слушай, вот ты можешь, блядь, так бровями не дергать? Можешь руки свои под стол засунуть и там сцепить, ну? Ну ты ж пойми, ты вот как книжки свои пишешь, а потом их же читаешь, так вот же и сам сейчас для любого следака — «а, б, в». Почесал затылок — задумался. Поднял бровки домиком — испугался. Скрытный ты наш, блядь! От следствия решил утаить тайну! Причем сам пока не понял, что хочет утаить!
Виктор Иванович так быстро переходил с откровенно оскорбительного тона на доверительный, что Анатолий как будто бы уменьшил собственную чувствительность, вслушиваясь только в информацию.
— Слушай теперь сюда, — продолжил собеседник. — Придешь — первым делом спрашивай, по какому делу и в каком качестве. Если тебя вызвали, должно быть дело. Как формулируется? Исчезновение? Убийство?
При слове «убийство» кто-то в Анатолии вскрикнул и упал.
— Вызвали как свидетеля или подозреваемого? Если подозреваемый, то здравствуй жопа новый год — гарантированная подписка о невыезде, суши сухари. Но преимущество — можешь не отвечать на вопросы. Вообще ни на какие. Если свидетель — говори аккуратно и, главное, читай, что подписываешь, понял? Читай, говорю, что подписываешь! Блядь, ну чего вот ты глазками своими по столу чиркаешь, когда я тут тебе?! Наговорить ты можешь что угодно. Это могут записать на аудио и даже фильму снять. Но в деле, по которому тебя судить будут…
(«Меня будут судить», — эхом подумал Анатолий.)
— …судить будут, останется только протокол, подписанный либо не подписанный тобой. Если сует очевидную лажу, не подписывай. Или подпиши, подробно описав все свои оговорки. Ну и главное. Только это тебе ни хера не поможет, пока ты с бровками своими чего не сделаешь! Бля, может, ты б их сбрил, что ли? Красоте, конечно, урон, зато хер тебя прочитаешь. Так вот: запомни. Когда хочешь сдурить, не говори «я не знаю». Если знаешь, а говоришь, что не знаешь, и это появляется в протоколе, это — готовые пять лет за дачу ложных показаний. Итак: смотришь на него и говоришь: «Я не помню». Не помнить можно и то, что вчера сказал. А вот не знать того, что точно знаешь, — невозможно. Стилистика, вроде твоей писанины, а от скамейки может и спасти на шалую. Особенно когда на третий срок идешь и все наши хитрости знаешь. Да ты брови-то не вскидывай свои опять! Ну следак я, следак. Потому и базар мой для тебя сейчас — на вес золота. Дэну привет. Пиво допивай. Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. Никогда. Молись об этом!
