Там, среди подернутых туманом Фараллоновых островов[14], жизнь для него закончилась и началась вновь. Отныне сердцу была известна судьба.
Она была ему открыта.
«Sanctus, sanctus, sanctus. Dominus Deus Sabaoth»[15].
Наполняя баки своего катера, Реймер изучал его, стоящего на краю причала в обнимку с большим, обернутым бумагой пакетом.
Эдвард.
Так звали этого парня. Фамилии Реймер вспомнить не мог. Парень выглядел как… В самом деле, как? Сильно за сорок, слегка за пятьдесят? Поджарый? Нет, скорее изможденный. Рост примерно метр восемьдесят. Ему бы лучше подстричься, соскоблить свою лохматую бороду. Говоря начистоту, выглядел старина Эд неважнецки.
И с каждым годом будто все хуже. Доходяга, и только. А ведь один из умнейших людей, каких Реймеру доводилось встречать. Мог рассуждать и о религии, и о философии, и о бизнесе — когда говорил, а не отмалчивался. Звучал как какой-нибудь профессор.
Хотя он им не был.
Реймер знал, кто он. Было в этом нечто постыдное; что-то, о чем старожилы Бухты Полумесяца, те, кто был в курсе, редко и заговаривали. Во всяком случае, при Эде. Что пользы от таких разговоров? Все равно ничего не изменишь. Реймер лишь желал, чтобы этот тип не припирался всякий раз перед его отъездом.
— Как поживает двадцатифутовик, который я тебе подыскал? — полюбопытствовал Реймер, стараясь не звучать чересчур уж откровенно. — Он ведь был в хорошей форме, когда ты его купил. Обшивка внакрой, два мощных движка — так, кажется?
Келлер кивнул.
— И где он у тебя пришвартован?
Келлер молчал.
Реймер пожал плечами и взялся менять патрубок на шелловском насосе. Звонкое постукивание ключа эхом отзывалось в утренней тишине. Из отверстий бензобаков сытно веяло бензиновым духом.
— Все готово, — сказал Реймер, обтирая крышки ветошью.
Келлер ступил в катер, сжимая в руках пакет. Реймер отвязал концы, встал за руль, поправил на себе засаленную бейсболку, поскреб щетину и оглядел простор океана. Прекрасное утро. Туман легкий. Скоро начнется сезон.
— Куда обычно? — спросил Реймер.
Келлер кивнул и вложил в ладонь Реймера две стодолларовые купюры.
Реймер раньше ему говорил, что это необязательно. Но зачем спорить? Какая от этого польза? Он повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, и он ослабил дроссель, оставляя у причала за катером пенистый бурунный след.
Линия берега Сан-Франциско тянулась по правому борту; на пути к Фараллонам величаво проступали сквозь туман мачты моста «Золотые ворота». Сам Реймер был уроженцем Сан-Франциско. Его отец зарабатывал на жизнь тем, что ходил из Полумесяца в залив на кораблике с наблюдателями китов и птиц — еще задолго до того, как это вошло в моду. Реймер любил эти места, настроения и оттенки Тихого океана, солоноватый привкус воздуха.
