-- ...Парижу и Франции не на кого больше рассчитывать, кроме нас! Будьте готовы! Завтра забьют барабаны, загудит набат. Выходите все на зов Бельвиля! Да здравствует Республикаl Да здравствует Социальная!
Тупик бурно подхватывает, повторяет эти здравицы. Кажется, 6удто и сон y всех пропал; люди не хотят расходиться, расставаться.
B "Пляши Нога" медник Матирас во все горло затягивает старую, еще 48-го года, песню:
Haроды нам родные братья, Тираны злобные враги...
Понедельник, 5 сентября. Четыре часа утра.
У нас Республика!
И мы тоже слили свои клич с бурей, опрокинувшей Империю.
За моей спиной на роскошном ложе бастиона Валькло спит тихо, как мышка, Марта; голая ee нога свешивается над улочкой. Левая ступня обмотана мокрой тряпкой.
Занимается заря, заря первого дня нашей Республики. Слать мне не хочется, но ноги ноют, закутался потеплее.
Вчерa утром над Бельвилем стоял перезвон колоколов, возможно, и не в нашу честь, вчерa ведь было воскресенье,-- ну и пусть! Бронза пела на колокольне Иоанна Крестителя, она воспевала мятеж. Били барабаны от Менильмонтана до Ла-Виллета, от Бютт-Шомона до предместья Тампль. Под звуки оркестра проходили батальоны Национальной гвардии.
Веселое солнце вставало над Бельвилем. Тупик окрасился всеми цветами фруктидорa. Медник Бастико вышел
на улицу в форме национального гвардейца. Остановившись в воротах, он поднял ружьишко старого образца и воскликнул, обращаясь к невидимым собеседникам: "Вперед, други!" И те ответили из многих окон. Пливар стоял еще в одной рубашке, но успел натянуть на голову кепи. Марта нарядилась -напялила юбку, в которой поместились бы две такие, как она, и приметала на живую нитку подол, подшив его чуть ли не на полфута. Ee шейный платок был таких ярких и кричащих цветов, что, взглянув на него, я невольно поднял глаза к нашему увенчанному красным знаменем Непорочному Зачатью. Знамя был о на месте.
Между улицами Орийон и Фонтен-o-Pya образовалась стараниями граждан четырех парижских округов -- XX, XIX, XI и X, -- пробка.
Столяр Кош, тоже в форме национального гвардейца, жаловался на беспорядок. Он опасался, как бы не пришлось Парижу заплатить слишком дорогую цену из-за того, что он лишился своих революционных вождей: почти все они либо в тюрьме, либо в изгнании.
-- Первым делом надо вызволить из Сент-Пелажи Эда, Рошфорa * и других! -- воскликнул Матирас, y которого на груди висел помятый рожок.
A гравер Феррье:
