Проходит полчаса. Наши стрелки выбираются из леса. Они стягиваются не торопясь и отходят. Некоторые по двое несут на руках убитого или раненого.
Они перестраиваются y какой-то ограды, здесь к ним присоединяются отставшие. Какой-то жандарм, проскакав мимо, кричит им что-то. Нищебрат отвечает ему выстрелом из пистолета. Жандарм круто осаживает коня, треуголка слетает y него с головы. Он несется прочь на бешеном галопе. Оказывается, он спросил наших, раненые они или нет. Получив отрицательный ответ, он при
казал им, пересыпая свою речь отборнешшши ругательствами, снова идти на приступ.
Только что вернулась Марта. Она привела с собой национального гвардейца, но, увы, не врача!
Национальным гвардейцем, которого притащила с собой Марта, оказался Меде, наш нищий из Дозорного. Поначалу мы его и не признали. С жалованьем тридцать cy в день он совсем преобразился. Понятно, что Меде записался в гвардейцы подальше от Дозорного, который видел его с протянутой рукой. Он отмылся, побрился, даже спину разогнул и вступил в Шаронский батальон.
Наш Меде сегодня тоже получил боевое крещение. Пулей ему оторвало половину правого yxa. И теперь, с пропитанной кровью повязкой, он счел себя вправе прийти приветствовать бойцов Дозорного.
Марта так и не нашла врача. Она суетится вокруг Алексиса, y которого снова начались боли. Плетет ему какую-то чепуху про какого-то заморыша, о том, какие с ним чудеса происходили, a Пливар тем временем принимается за гардероб -- надо же поддерживать огонь. Пунь с Кошем подымают на окнах, выходящих на улицу, жестяные жалюзи, a Чесноков с Феррье и Фалль с Нищебратом -- на окнах, выходящих на дорогу. B комнате не продохнешь -такое тут зловоние. По словам Пуня, это от трупа Вормье.
Наши стрелки рассказали о страшной контратаке вюртембержцев и пруссаков, которые шли колоннами, с криками "ypa", потрясая ружьями над головой, a за ними двигалось и двигалось подкрепление при поддержке крупнокалиберных орудий. Люди Гифеса цеплялись за лес сколько могли. Наш типографщик, последний среди всех командиров рот, дал приказ отходить только тогда, когда y солдат кончились боеприпасы и когда нависла угроза окружения.
До половины четвертого наши солдаты просидели, скорчившись за той самой оградой, ожидая подкреплений и патронов. Засели они в винограднике, и кое-кому посчастливилось обнаружить там кисти винограда, хоть и промерзшего, но, по их словам, вкуснейшего. A в сотне с неболышш метрах неприятель укреплялся, готовясь
