Я ответил на него письмом до востребования, сообщив свой номер телефона. Мне позвонили и назначили встречу. В субботу ровно в пять вечера я подъехал к шоссе на Помпеи, девушка уже ждала меня, она была очень хорошенькой. Мы поболтали, потом она сказала: «Ты очень красивый, я ожидала увидеть уродливого толстяка. Пойдем, я познакомлю тебя с родителями». Я был обескуражен и попытался остановить ее порыв: «Извини, мне сначала хотелось бы узнать тебя, я не хочу жениться только в угоду общественного мнения, я хочу настоящую семью. Ты сама хочешь детей?»
«Да!» ответила она холодно и с разочарованием посмотрела на меня. «Тогда давай подождем, познакомимся получше, и потом я буду готов познакомиться с твоей семьей». Мы встречались несколько месяцев, я был представлен ее родителям, а она познакомилась с моими. Она была милой, солнечной, единственное, что мне не нравилось, это ее характер, порой слишком мужской, но я уже очень привязался к ней.
Однажды в воскресенье мы были приглашены на праздник, я нежно обнял ее за талию, а она охладила меня фразой: «Быстро убери руку».
«Почему?» спросил я.
«Мне неприятно, когда меня трогает мужчина».
«Это как?» удивился я. «Разве мы не решили завести детей, а как же мы сделаем это — по почте?»
«Вот поженимся, тогда и поговорим» сухо и жестко уточнила она, не дав мне даже возможности возразить.
Я понял, что эта история не имела будущего, я не рассчитывал на огромную любовь, но хотя бы уважение, привязанность. Она же только хотела прикрыть браком свою настоящую сексуальную ориентацию и заставить замолчать соседские слухи, которые в последнее время звучали все более ожесточенно. Я решил поставить точку в наших отношениях, но все-таки обратился к ней за разъяснениями; она была настроена враждебно, не хотела и говорить об этом. «Спасибо и прощай». Она даже не удостоила меня ответом. Я оказался прав.
Я начал заниматься ремонтом лифтов, эта работа позволяла мне проникать в места, куда остальным вход был заказан, например, в психиатрические лечебницы, тюрьмы, закрытые клиники.
Именно там ты по-настоящему понимаешь, что значит одиночество, изгнание, здесь в глазах людей, оставленных гнить в камере или привязанных к кровати, ты читаешь весь ужас заточения, всю безнадежность тяжелой болезни, безысходные поиски тепла протянутой руки, улыбки, надежды. Я выходил из этих заведений с единственной мыслью: помочь этим людям. Я должен был сделать что-нибудь, чтобы вернуть голос и достоинство этим мужчинам и женщинам, брошенным на произвол судьбы. То, что я видел и буду продолжать видеть в дальнейшем, навсегда оставит глубокий след в моей жизни.
