— Напрасно стараетесь, господин начальник, — глумливо, фальцетом зачастил клетчатый. — Ваши коллеги по цеху давно баиньки, а Вас, похоже, бессонница замучила, или нечистая совесть спать не дает, ась?
— Про его совесть можно написать повесть, — вступил в разговор клыкастый и процитировал фразу Уильяма Шекспира:
— Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих, и до чужих не доберетесь.
— Что за чертовщина, — подумал особист и закрыл глаза, — этого просто не может быть. Сейчас я проснусь, и они исчезнут.
Но кошмар наяву продолжался. Пока он отвлекся, к столу неслышными, бархатными шагами подкрался кот. Иннокентий увидел, как хищное домашнее животное с огромной скоростью жадно поедает улики, вернее глотает их без разбора.
— Ах ты, свинья, — в праведном гневе он набросился на обжору с кулаками.
Пока они играли в догонялки. Бегемот умудрялся на бегу хватать оставшиеся листки важных документов и запихивать их в себя, при этом ни разу не подавился, подлец. Когда стол окончательно опустел, кот достал из-под мышки примус и плеснул из него на шкафы, заставленные снизу доверху толстыми папками с разноцветными пометками. Струя керосина окатила бесчисленные наветы и несправедливые приговоры, тут же загоревшиеся ровным, синим пламенем. В геенне огненной дотла сгорели доносы, написанные Аннушкой на соседей — иностранных шпионов, с целью расширения жилплощади, Алоизия Могарыча на своих сотрудников и конкурентов с тем, чтобы обеспечить себе лучшее место под солнцем, и прочими сознательными гражданами.
Причем не было клубов дыма и угарного газа, как при обычном пожаре. Огонь уничтожил только то, что являлось злом, и спокойно погас.
— А сейчас я одарю тебя горячим поцелуем, хоть ты его и не заслуживаешь, — по-змеиному прошипела нагая распутница и медленно, растягивая удовольствие, направилась к побледневшему от ужаса следователю. Ее кроваво-красные губы плотоядно улыбались, обнажая острые, глазные зубы. Непропорционально удлинившиеся руки раскрылись для смертельного объятия.
Из груди обреченной жертвы вырвался беззвучный крик. В поисках спасения Иннокентий Маркович бросился к дверям. Дергая покрытую позолотой, бронзовую, литую ручку, оставшуюся в наследие от прежнего режима, он с ужасом вспомнил, что несколько часов назад сам же закрыл дверь на замок и убрал ключ в ящик рабочего стола, чтобы его никто не беспокоил. Ощутив на своем затылке могильный холод дыхания жуткой красавицы, мужчина обернулся, и разум покинул его тело.
