Бранов отчаянно пытался вытянуть меня из змеиных объятий, но мне, находящейся на грани забвения было ясно одно. Меня либо целиком сожрет эта змеюка, либо я разорвусь пополам. Но тогда мои ноги все равно сожрет змеюка.
Как ни крути, а тварь голодной не останется. Ликуй Гринпис!
— Йааааан Виикторыыыыч!
Мужчина, упираясь ногами в землю, рванулся и одним прыжком приземлился на змеиный хвост. Каблуки туфель смачно чавкнули, врезаясь в тело, и чудище зашипело с удвоенной силой, всеми ртами разом.
Очевидно оскорбленная бесцеремонным поведением обеда, одна из голов молниеносно ринулась в атаку.
Я слышала, как тупой, покрытый чешуей нос врезался в землю и пасть, клацнув, сомкнулась на болотной кочке. К счастью, аспирант успел увернуться.
— Держись!
Бранов с прежним упорством вцепился в мои запястья. Я же как ошалевшая молотила по воде ногами, орала как резанная и снова молотила болотную змею.
О чудо, но хвост ослабил хватку. Рывок, и я пробкой вылетела из вонючей воды. Хрипло визжа, вскочила с охающего от боли и тяжести моего веса аспиранта, и бросилась наутек. Однако на этот раз мужчина ухватил меня за ногу.
— Стой, елки-палки! — заорал он, повалив меня в густую траву и прижав к земле. — Утонешь в болоте, глупая!
Судя по чавкающим звукам под моими кулаками, лупящими воздух, аспиранта и все подряд, под толстым слоем дернины и вправду вода, а значит, мы в ловушке. На единственно-безопасном островке. Кругом топь. Зыбкая, вонючая. И, возможно, полная вот такими вот чудищами.
Отчаявшись, я обмякла и прекратила сопротивление. Прижалась к аспиранту, а тот уже вновь чудом отыскал мобильник и щелкнул клавшей блокировки.
— Твою мать, — в который раз выругался он.
Электрический свет от фотовспышки озарил наконец поле битвы целиком.
Змея и впрямь имела с десяток, а может и больше, голов. Она медленно поднималась из воды. К чему спешка? Даже столь крохотный мозг в каждой из ее черепушек явно соображал: бежать нам с аспирантом некуда, а значит, она сегодня все же отобедает человечинкой.
— Давай же, — шептал Ян Викторович, оглядываясь по сторонам, словно подзадоривая чудище. — Давай!
Первый бросок. Бранов оттолкнул меня в сторону, и змеиная челюсть вновь сомкнулась на пучке травы. Откинувшись, тварь снова принялась шипеть и раскачивать головами.
Растелившись на земле и оцепенев от ужаса, я наблюдала, как головы устремляются то в мою сторону, то в сторону препода, но бросаться не решаются. То ли тварь просто развлекалась, то ли ждала, когда каждую клеточку тела ее жертв заполнит страх. Может мясо, пропитанное страхом вкуснее?
