Окон не было. Это заставило меня с опаской оглядеться и поежиться. Темнота этого помещения давила сильнее, чем каменные стены камеры моего заключения.
— Добрый день, Алео, — прошелестел, словно бестелесный, голос. — Давно не виделись. Какими судьбами?
Я поднапрягла зрение и увидела наконец тощего, я бы даже сказала, тонкого мужчину. Его темная одежда, тесно облегающая угловатую фигуру, и серовато-землистого цвета лицо практически идеально сливались с местностью, делая этого человека похожим на тень.
— Я от Ксандера, привел к тебе нашу гостью, — продолжал болтать тем временем Барбус. — Фух…
Старик, утирая лоб, тяжело выдохнул и привалился боком к дверному косяку.
— Нужно бы… оформить ее… по всем правилам.
— Хорошо, — отозвался тощий и резкими шагами двинулся ко мне. — Оформим, раз нужно.
Барбус согласно помычал и еще раз утер концом попоны вспотевшее лицо.
— Тогда я, пожалуй, пойду, — пропыхтел он. — Всего доброго вам, дорогая, — кивнул мне Барбус и вышел.
Я едва сдержалась, чтобы не выскочить за ним следом в коридор, где было светло, спокойно и не пахло чем-то тяжелым, гвоздичным. А главное, в коридоре не было этого неприятного человека.
— Так вот из-за кого столько шуму при дворе, — склонился надо мной господин Гуно. — Девчонка из другого мира?
Кончик его тонкого носа едва заметно подрагивал, а темные глаза прищурились. Почти закрылись.
«Он обнюхивает меня что ли?!» — совсем растерялась я и все-таки отступила на шаг к двери.
— Прошу, — все тем де резким движением Эргон Гуно указал мне на стул возле письменного стола.
Я кивнула и зашагала в указанном направлении. Мужчина не отставал, я чувствовала его у себя за спиной. Он двигался за мной поразительно бесшумно, словно и вправду был моей тенью.
— Итак, — уселся напротив меня архивариус. — Оформим бумаги…
— И я свободна? — не удержалась я.
Эргон Гуно пристально посмотрел на меня миндалевидными темными глазами.
— Смотря, что вы понимаете под словом «свобода», — достал он пару чистых бланков из стола. — Итак, ваше имя?
— Елизавета, — вдохнула я, стараясь не выдавать волнения.
Гуно аккуратным, ровным почерком вписал в пустое поле мое имя. Следом за ним было поле принадлежности к роду.
— Фамилия: Лаврова, — подсказала я, заметив, что рука господина Гуно принялась выводить фамилию.
— Я не могу вписать эту фамилию в ваш документ, — ровно отозвался он, продолжая выводить что-то в пустой графе.
У меня отвисла челюсть: «А с какой же мне фамилией тогда жить?»
