— Эх, Яся, Яся… Что ты себе думаешь? Сколько лет тебе? Двадцать два скоро будет? А добилась ты чего? Диплом непонятный да специальность, которая в жизни нормальному человеку ни к чему. Ни семьи, ни детей, ни будущего… А нормальная ведь девка! Тебе жить да жить!
Яся не находит, что ответить — в каком-то глобальном смысле он, конечно, прав, но то, что он называет жизнью — жизнью в стиле «Romantic Collection. Vol. 3», с телевизором и простым человеческим счастьем в белой рубашке с коротким рукавом, не интересует ее ни с какой вообще стороны. Ободренный Ясиным молчанием в ощущении собственной правоты, Виктор Павлович поддает газу, и они подлетают к паркингу у деревянной беседки.
Есть места, которые хорошо выглядят в ярком солнечном свете. Есть места, созданные для туманного утра (к таковым относятся большие деревья, растущие у реки). Есть горные вершины, на которые нужно смотреть только на закате — иначе возненавидишь их за открыточность. Существуют и места, которым к лицу тонуть в сумерках. Они — в одном из них. Беседку обступает лес. Лес обступает вечер. Вечер обступает ночь, подкрадывающаяся с востока. На западе небо алеет.
На столике — два хрустальных фужера и бутылка шампанского Минского завода игристых вин «Шелест бального платья». Рядом, в тарелке, — крупно нарезанные помидоры, огурец и ломанная руками шоколадка «Алеся» с розовой начинкой. В фужерах шевелятся залезшие в них муравьи. Яся молчит. Председатель, у которого от стеснения особенно сильно покраснели уши, возится с шампанским — разрывает фольгу, расплетает проволочное крепление пробки, аккуратно вытягивает ее из горлышка (пробка, в отличие от всего остального в этой бутылке, настоящая). Наконец шампанское выстреливает и проливается на стол кисло пахнущей белой струей. Он подставляет фужеры, и муравьи гибнут в густой пене, похожей на ту, что исторгается огнетушителем в фильмах.
— Ну давай, Яся, выпьем за подвиг нашего народа в Великой Отечественной войне, — поднимает Виктор Павлович свой бокал.
— Может лучше за рост показателей по надоям? — спрашивает Яся и опрокидывает в себя отдающую мылом суспензию из фужера.
Она пьет не потому, что ей хочется белорусского шампанского. Она пьет, так как хочет подыграть ему, чтобы посмотреть, как далеко и в какую сторону зайдет дело.
Виктор Павлович хочет что-то ответить, наверняка это реплика «Ну что ты сразу, так сказать, в атаку?», но его горло занято шампанским, из него исторгается лишь бульканье. Высосав фужер, он закусывает, как и полагается, помидорчиком с огурцом, и галантно протягивает блюдо даме. Дама отказывается.
