- Нужно, - согласился Мохарт.
Вечером летчики первой эскадрильи собрались в хате, где квартировал Степанов. Это была обыкновенная крестьянская хата, сложенная из круглых, цвета воска, бревен. Окна наглухо завешены черной бумагой. Над столом на проволоке - лампа. Возле печки - две солдатские койки. Одна Степанова, другая Кривохижа.
Вдоль стены протянулась широкая, тоже воскового цвета, лавка. На ней стояли баян и патефон.
Хозяйки не было. Она ушла к дочке на другой конец села.
За столом над шахматной доской склонился Степанов. На плечах у него блестели новенькие погоны, на груди, выше орденов и медалей, искрилась Золотая Звезда.
Против него сидел другой командир звена, Юзик Русакович, тоже старший лейтенант. Лицо у него круглое, нос прямой, с едва заметной горбинкой; красивые глаза его, казалось, всегда смеялись. Осторожный, рассудительный на земле, Русакович в воздухе, наоборот, отличался беззаветной храбростью и дерзостью. Орденов и медалей у него было не меньше, чем у Степанова.
За спиной Русаковича стоял Гетманский. Рослый, красивый. Тонкие черты лица, кудрявый чуб, руки сложены на груди. В истребительную авиацию он пришел со второго курса математического факультета университета. Со скрытым интересом наблюдал за Степановым, хотел ему что-то сказать, опустил даже руки, а потом заложил их за спину и только покачал головой. Для него уже было ясно, чем кончится партия - и он пошел к двери, где стояли Рыбаков и Петровский..
- Как там? - вскинул брови Петровский. Гетманский равнодушно махнул рукой. Русакович встал и сделал последний ход.
- А Васильева нет,- сказал Степанов.
- Заблудился меж землянок.
- Слишком хорошо знает район, - усмехнулся Степанов и, выйдя из-за стола, взял баян, закинул ремни за плечи.
За окнами послышался смех, у крыльца заскрипел снег, и вскоре затопали в сенцах. Дверь приоткрылась, в хату клубами ворвался холод, однако никто не заходил. Потом сразу, как по команде, порог переступили оружейницы. Четверо своих и одна из соседней эскадрильи. Двери за ними закрыл Васильев.
- Милости просим! - широким жестом пригласил Степанов.
Поставив баян, поклонился Ане Востриковой. Раздевшись, она бросила ему на руки шинель. Сама осталась в красивом черном платье. Повернулась на одной ноге и быстро присела на лавку. Развернула сверток, извлекла из него модные туфли. Поставила на пол.
- Подружки! Гулять так гулять! - крикнула весело. Сняв кирзовые сапоги, сунула их под лавку и, надев туфли, притопнула каблуками.
