ничего не происходит, а потом повествование просто обрывается, не вызывают у
тебя веселого смеха. О, да, ты понимал, что множество людей, включая писателей, обвинят тебя в манерности. Иные сказали бы, что для творца самым убедительным свидетельством неудачности его произведения является то, что его понимают все и каждый. Но правда состоит в том, что ты пришел в такое уныние, обнаружив, сколь повсеместной стала привычка читать невнимательно, что случилось то, что, как ты всегда считал, не случится никогда — тебе стало все равно, будут тебя читать или нет. И хотя ты знал, что твой издатель плюнет тебе в глаза, если ты скажешь это вслух, ты был склонен согласиться с тем человеком, кто бы это ни был, который сказал, что ни одна по-настоящему хорошая книга не найдет более трех тысяч читателей.
— О боже, — говорит твоя первая жена.
В конце этого интервью ты затронул тему наставничества и преподавания и резко обрушился на новые университетские правила, ставящие под запрет романтические связи между преподавателями, с одной стороны, и студентами и студентками, с другой.
— Какая чушь, — сказал ты, — эта идея о том, чтобы сделать университет безопасным местом. Только подумайте обо всех тех прекрасных вещах, которые бы никогда не произошли — обо всех тех вещах, которые никогда не были бы созданы или открыты и даже не пришли бы никому в голову, — если бы главным приоритетом в жизни было создать у всех людей до единого чувство безопасности. Кто бы захотел жить в таком мире?
— О боже, боже.
Единственной частью этого интервью, которой я не слышала раньше, было то, что ты наговорил о самоубийствах.
До этого я немного выпил. Я попросил прислать мне текст интервью до того, как он будет опубликован, и мне сказали, да, само собой, но этот гад-журналюга так мне его и не прислал.
Я выдаю твоей первой жене о студентках твоей группы, которые не хотели, чтобы ты, обращаясь к ним, говорил «дорогая». Но я не говорю ей еще об одной вещи, которая тоже совсем было вылетела у меня из головы и вспомнилась только сейчас: в тот день, когда ты давал это интервью, ты был расстроен и впоследствии рассказал мне почему. Ты подозревал, что твой литературный агент передал твою последнюю книгу издательству, так и не прочитав ее.
Я рад, что этот журнал закрывается. Это был дерьмовый журнал.
— Я скажу тебе, почему я какое-то время просыпалась по ночам и не могла спать, — признается твоя первая жена. — Я читала, что среди тех людей, которые пытались покончить с собой, но выжили, почти все заверяют, что жалеют о том, что пытались это сделать. Как те, кто прыгал с высоты, но не разбился и потом говорил, что, оказавшись в воздухе, они сразу же поняли, что совершили ошибку и на самом деле не хотят умирать.
