Рассказывает полковник Валерий Викторович Шахов:
— В 1979 году я служил следователем военной прокураторы в Вологде. В середине декабря этого года меня отправили на три месяца на курсы усовершенствования в Москву. Разместили нас в шикарном общежитии гостиничного типа в центре Москвы — живи и радуйся. Но 29 или 30 декабря на построении утром объявляют: «Советские войска вошли в Афганистан».
И тут же приказ — тех, кто приехал из Туркестанского и Среднеазиатского военных округов, отправить к местам службы. Они так прямо с построения и уехали. После Нового года, 2 января, отзанимались мы только до обеда, потом якобы должна была быть самоподготовка. На самом деле мы все собрались компанией в пивбар, чтобы продолжить отмечать Новый год. Только я в комнате начал переодеваться в гражданку, забегают парни и говорят: «Валера, финиш. К пяти часам нас шестерых вызывают в Главную военную прокуратуру». Одного человека мы не успели предупредить, так он умудрился за час после окончания занятий напиться в драбадан. В Главной прокуратуре объявляют: «Местные прокуратуры с границы вместе с войсками ушли в Афганистан. Остались уголовные дела. Надо будет туда сейчас поехать, помочь разобраться». И сразу же выдают билеты на самолёт.
Провожали нас, как на войну. В Ташкент мы прилетели утром 7 января. Меня направили в Термез (это самая южная точка Узбекистана). Он находится на правом берегу Амударьи, а левый берег — это уже Афганистан. Основная масса наших войск шла как раз со стороны Термеза, через понтонный мост. Именно здесь проходило формирование частей, которые уходили в Афганистан.
Что там творилось — не передать, несусветный бардак! Только один пример — в Термезе работала оперативная группа Генштаба, которая занималась формированием частей. В мае пришло сообщение из Ташкента, что там умудрились призвать какого-то человека, подозреваемого в убийстве. Он якобы отправлен в Термез и может уйти в Афганистан. Надо его срочно найти. Прокурор мне говорит: «Валера, сходи в опергруппу, пусть там срочно его разыскивают». Прихожу, спрашиваю у офицеров. А они мне: «Что тут можно найти? Вот видишь — накладные, клочки бумаги — в них написано только количество, сколько человек прибыло, и всё. Дай Бог разобраться хоть откуда, фамилий нет, количество и то — плюс-минус». И вот тогда один пожилой полковник — он в 1945 году лейтенантом был — произнёс фразу, которая мне запомнилась навсегда. Он сказал: «Если сейчас, в восьмидесятом году, на нас нападёт армия, равная немецкой образца сорок первого года, они же, сволочи, опять до Москвы дойдут!».
