Но сейчас впереди — Енисейск. Расчетное время пролета — 21.40. Геннадий Осипович прикинул по навигационной линейке и вписал в правую часть штурманского журнала: «21.43».
Иван Иванович полистал справочник, нашел нужную частоту и включил коротковолновую радиостанцию. Через пару минут он протянул командиру листок из блокнота, исписанный цифрами.
— Да-а, — протянул командир. — Невеселая погодка. Того и гляди повернут на Челябинск. — Вспомнил разговор в штурманской Иркутского порта: «Чего вы рветесь? На Урале «твердый» порт один — Челябинск». Селезнев тогда отшутился: «Челябинск уже, считай, дома… Не Сибирь». — А по сибирским портам что?
— Везде «шторм»[3], — ответил Невьянцев. — До трех Москвы.
— Понятно. До трех Москвы у нас и керосина не хватит. А Семипалатинск?
— То же самое.
— А когда, Осипыч, рассчитываешь добраться до Кольцова?
— В час двадцать, — ответил, помедлив, Витковский. — На участке Васюган — Тобольск ветер в лоб. Километров по пятьдесят будем терять.
— И никак не нажать? — спросил командир. — Может, попросить другой эшелон? Пониже спустимся. Не хочется в Челябинске садиться.
— Послушай эфир — все эшелоны забиты машинами. Да и что толку? Везде ветер в лоб — фронт циклона…
Тут зазвенел зуммер — вызывали на связь бортпроводники. Командир включил динамик, перевел на абонентском щитке переключатель в положение БП и поднес микрофон к губам:
— Что, мать, стряслось у тебя там?
— Командир, — разнеслось на всю кабину, и летчики в удивлении повернулись к динамику — голос Людмилы клокотал от злости. — У нас на борту читинский пассажир.
— Да ты что, мать, в уме? — воскликнул командир. — Как он оказался?
— Перепутал самолет. Секунду — две летчики в недоумении смотрели на динамик, а потом пилотская загремела от хохота.
22 часа 18 мин.
Салон самолета № 75410
Вся жизнь, считал Петр Панфилович, состоят из пустяков — «Достать комплект резины для «Жигулей»? Раз плюнуть — надо только знать, где она может лежать, эта резина… Вакуум-фильтр? А что это такое? Виноват, кто выпускает? Свердловский химмаш? Вот, понимаете, нашли проблему! Командировочку — и будет вам фильтр. У вас болит голова о фондах? Есть экспедитор, пусть у него и болит голова, как обойти, виноват, раздобыть эти фонды… Так это не нам фильтр? На обмен? А что Байкальский бумкомбинат имеет для нас? Ха, конечно, бумагу! Вот это операция, я понимаю. Высший уровень!»
Петр Панфилович любит работать по «высшему уровню». И на себя в том числе. Когда у него на заводе спрашивали: «Как ты умудрился отхватить в центре города трехкомнатную квартиру, если вас только двое с женой? Какой идиот тебе выдал ордер?», Петр Панфилович искренне обижался: «Почему идиот? Разве в обменном бюро сидят идиоты? Совершенно нормальные советские граждане!..» И после подробно, пункт за пунктом излагал суть дела: сначала нужно иметь комнату, пусть даже тещину. Потом надо найти старушку-одиночку, у которой после смерти старика осталась однокомнатная полнометражка. Потом эту полнометражку — на двухкомнатную малогабаритную. И так далее. Разумеется, кое-какие доплаты.
