Потом пришлось народ хорошенько пугнуть. Замутил расследование, всех допросил, давил, как мог, требовал сознаться, а сам все искал, у кого душа не лежит к здешней жизни. Знаешь, оказалось, что ни у кого не лежит, всем тут плохо, кроме жреца. Этот гад самодовольный только Камня боится, а так ему тут жить в радость, власти – хоть лопатой греби, подчиненных тьма, и для всех он первый после владыки. Наверное, в нормальном мире он о таком и мечтать не мог. Тьфу, так бы и пришиб сволочь!
У Сашки отлегло от сердца. Все-таки хоть и не поверил он до конца в рассказ о зверствах палача, а сомнения все равно были. Мало ли на что приходится идти ради идеи или для прикрытия. Хоть и сомнительно было, что Павел, боевой офицер, замарает честь мундира, а все равно после объяснений стало легче.
– Про пленных сталкеров расскажи. Что с ними вышло?
Лицо Павла стало каменным.
– И тут я зверюгой выгляжу, да? А что делать, если на твоих глазах боец товарища предает и убивает – смотреть, молчать?! В тот раз едва сказать успел про поединок, как парниша – крепкий такой – на своего напарника кинулся и шею ему свернул. Руки о куртку обтер, ухмыльнулся и мне наверх кричит: «Вытаскивай победителя!» Я его вытащил, в глаза глянул да и вынес свой собственный приговор – его же приемом и успокоил. И обратно в яму спихнул подлюку. Знаешь, доведись еще такого встретить, снова убью и не пожалею.
– А Комов с Грушиным? – напомнил Сашка.
– Ты про тех, кого в последний раз приволокли? Да, те крепкие ребята оказались, молодой и постарше. Я как им эти наши отборочные условия озвучил – ни один не дрогнул, не посмотрел на другого косо, сразу стали о побеге сговариваться. Я все слышал и мешать не стал. Только опять ведь не срослось. Старшего сразу после побега пристрелили, в ближнем оцеплении охрана всегда наготове. А вот что с молодым стало, так и не знаю, может, и ушел, а может, в болоте сгинул. Не нашли его.
Помолчали.
– Юльке расскажу, не возражаешь? Кстати, а что за прихоть не называть живых по имени?
– Сам толком не знаю. Жрец, когда об уставе секты рассказывал, упомянул, что все тут равны перед Камнем, в том числе живые, а значит, должны отказаться от имен и, обращаясь, упоминать только свою специализацию. То есть братья и сестры – все, а высшие, живые, могут быть с указанием положения или обязанностей. Так и получилось: жрец, палач, сестра-настоятельница, профессор с лаборантом и солдат. А для меня лишний повод контроля и устрашения, тайная власть. Если узнаю, что кто-то устав нарушает, вызываю на проработку. Тоже, знаешь, полезно, образ злодея закрепляю.
