Сашка решил пойти к жрецу и сообщить о проблеме, но наткнулся на запертую дверь. Он сразу понял, что заперта она снаружи, скорее всего, на тяжелый засов. Окно каморки выходило на плац. По нему шли братья, серые балахоны, направлявшиеся, как видно, в трапезную. Александр начал стучать в стекло, потом сообразил его разбить и крикнуть сквозь толстую решетку:
– Эй! На помощь!
Никто не обернулся, не отозвался, даже не изменил шага. Оставалось только ждать и надеяться на Юльку или на чудо. Самым страшным было незнание, сколько времени у него осталось до того, как перестанет действовать вчерашняя доза. Аногемма, которую им кололи в части, действовала больше суток, это он знал точно. А вот местная мутная жидкость, кто скажет? Может, сейчас истекают последние минуты спокойствия, и организм рванет гранатой, круша внутренности и превращая его сначала в инвалида, а потом и в труп. И ведь никто не узнает! Юлька не узнает.
Сашка старался не поддаваться панике, хотя положение казалось безысходным. Так прошло больше часа. Монахи позавтракали, получили назначения, разбрелись по своим делам. Где же жрец? Ведь не мог он не заметить потерю бойца, то есть редкого зверя – живого? Или это все им и задумано?! С каждой минутой подозрение росло. Сашка уже почти не сомневался, что его показная дерзость, независимость, сопротивление внушению, особая связь с Камнем не могли не вызвать ненависть у жреца. Возможно, в Сашке он увидел конкурента и решил перестраховаться. Как бы там ни было, отведенное время утекало, как песок из ладоней.
Еще через час Александр ощутил слабое покалывание по всему телу, которое постепенно перерастало в озноб. Он завернулся в одеяло, прилег на топчан, зубы стучали. В следующие полчаса его начала колотить лихорадка, температура поднялась градусов до сорока, вот-вот и судороги начнутся. Уже почти теряя сознание, он услышал из-за двери слабый шорох, словно кто-то царапал дверь когтями.
– Лед, братишка, помоги! – Ему казалось, что он кричит изо всех сил, но на самом деле голос срывался и звучал совсем тихо.
Шорох усилился, к нему прибавилось рычание, напоминающее тигриное, сначала слабое, потом зычное, пугающее. Раздался скрежет, что-то стукнуло об пол, и дверь ухнула внутрь под тяжестью огромного белого зверя. Лед, как видно, сообразил обратиться, сбросил лапой деревянную палку-засов и вышиб дверь.
Увидев скорчившегося Сашку, Лед метнулся сначала к нему, а потом тут же обратно, на ходу возвращая себе прежний облик. Минут через пять прибежала Юлька. Увидев его состояние, заохала, заметалась в испуге.
