Время от времени останавливаясь, чтобы впустить новую порцию заснеженных пассажиров, трамвай, наконец, достиг двадцать второй улицы, и Мэннинг, на прощание кивнув мне, начал пробираться к выходу впереди трамвая. Поскольку до моей остановки оставалось всего три квартала, я решил выйти с ним – мне по-прежнему хотелось обсудить недавно покинутое место трагедии. Поэтому я тоже вышел, но только из задней двери.
Едва ступив на землю, я оглянулся в поисках Мэннинга, но поскольку на меня налетел порыв ветра, я едва сумел устоять на ногах. К тому же шквал снежинок почти полностью залепил мои очки. Я протер их своей перчаткой и вновь оглянулся, но Мэннинга с моего места не было видно, хотя я и стоял на углу четырех улиц.
Куда же скрылся Мэннинг? Должно быть, улетел, как ветер, прошмыгнув по Третьей авеню или Двадцать второй улице в любом возможном направлении. Как бы то ни было, но других путей у него не было, и я решил, что, пока я раскрывал зонтик и протирал очки, он поспешил прочь из поля моего зрения. Конечно, он не знал, что я собираюсь поговорить с ним, и, возможно, он вообще не знал, что я так же вышел из трамвая, так что он не нуждался в оправдании.
И все же я не мог понять, как он успел так быстро исчезнуть. Я спросил у дворника, не видел ли он Мэннинга.
– Не-а, – ответил тот, согревая дыханием замерзшие пальцы, – не-а, никого не видел. Да и кого увидишь в такую бурю!
Так оно и было. Вихри ветра, водоворот снежных хлопьев и ночная мгла обволакивали все на свете. Большие городские часы издали пять торжественных нот, добавивших таинственной атмосферы, и я, ухватившись за ручку зонтика и поправив очки, пошел к себе домой.
Кто-то говорит, что дом – это там, где твое сердце, но поскольку я не влюблен и не испытываю интереса к огромным строениям, мой дом состоит всего лишь из двух уютных комнат неподалеку от Граммерси-парка. Как только я попал домой, буря, холод и голод уступили место теплу и комфорту. И когда я, наконец-то, сидел в кресле, то мог только радоваться тому, что вернулся домой, а не остался в Маттеван-билдинг.
Я думал о том, что, задержи меня полиция как свидетеля, они могли бы расспрашивать меня допоздна, а и то и вовсе всю ночь. Все еще завывавшая за окнами буря пробуждала во мне желание тепла и комфорта. К тому же я собирался привести мысли в порядок. По натуре я методист, и мне хотелось упорядочить воспоминания о пережитом дне и вывести из них логические выводы.
