К логову она подошла уже в темноте и остановилась метрах в двухстах, глядя на собак. Как я узнал позднее от Джеймса, стая в тот вечер вернулась с удачной охоты довольно рано и теперь отдыхала. Фея стала приближаться. Не доходя до логова метров шестьдесят, она остановилась и позвала. Некоторые собаки, насторожив уши, старались разглядеть её при лунном свете, но ни одна не встала ей навстречу. Ещё около часа Фея бродила поодаль от стаи, иногда ложась, и несколько раз снова издала свой отчаянный зов. Но когда луна опустилась за горизонт, я потерял её из виду. Как мы ни прислушивались, ни я, ни Джеймс не услышали ни звука за всю ночь.
Постепенно спящие собаки проступили темными комочками в серой предрассветной мгле. Должно быть, охота была трудная или собаки наелись до отвала — они не шевелились, пока солнце не стало припекать. Только щенята Ведьмы, ещё не очень уверенно стоявшие на лапках, тихонько возились у входа в нору. Но вскоре и они забрались под землю. Кругом всё было тихо и мирно. Утренний ветер, почти всегда свистящий над равнинами около девяти утра, пока ещё не проснулся.
Первым встал и потянулся Брут. И, словно это было сигналом, за ним стали подниматься остальные собаки. Вскоре они уже приветствовали друг друга, и их щебечущие крики и шорох лап в траве казались очень громкими после ночной тишины. Брут направился к норе Ведьмы, и почти сразу же она вылезла наружу в сопровождении щенят. Они стали выпрашивать еду, и Брут отрыгнул им мясо. Подбежали и другие собаки и стали кормить семейство Ведьмы.
Наевшись досыта, Ведьма принялась бродить вокруг в сопровождении Распутина, отмечая куртинки травы примерно в десяти метрах от входа в свою нору. Вдруг она замерла и стала пристально глядеть туда, где была нора Феи. Потом, бесшумно пробираясь с низко опущенной головой, она начала подкрадываться к входу в эту нору. Она высоко поднимала лапы одну за другой и осторожно ставила их на землю. Подкравшись к норе, она бросилась вниз. Оттуда донёсся жалобный визг, потом — громкое рычание, и Ведьма задом выбралась из норы. В зубах она держала новорождённого щенка — у него ещё болталась пуповина. Малыш был мёртв, и его тельце висело, как тряпка,— мощные челюсти Ведьмы раздробили ему позвоночник.
Ведьма немного постояла, потом бросила мёртвого щенка на землю. Из норы доносилось повизгивание. Ведьма посмотрела туда, откуда шли звуки, и медленно, осторожно, ползком опять забралась в нору. Снова послышалось рычание, и на этот раз Ведьма отступила довольно поспешно, а морда у неё была покрыта кровоточащими следами укусов. Щенка у неё в пасти не было. Видимо, Фея с мужеством отчаяния сражалась во тьме своего логова.
