А я, конечно, не стал вконец перегибать палку и давить на нее не решился — столько брезгливости было в ее взгляде, каким она наградила меня, а потом развернулась и пошла прочь, что самому противно стало. Девушка отказывалась идти на контакт, но существовали и другие способы заставить переменить ее мнение относительно того, каким я был негодяем. Нет, отчасти я, конечно, таковым и был — у меня скверный, вредный характер, и я нисколько того не скрывал, но, встретив на пути не заискивающую девицу, которая при одном коротком взгляде на нее не текла, как рассеявшее мороженое, понял, что такой экземпляр определенно вызывал интерес. А мои жесткие способы проверки на прочность, тест-драйв, так сказать, только все усугубили, но подтвердили мои догадки относительно девушки. Понимал, что ребячество и бред, но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее мне нравилась, и тем желаннее было узнать, как долго она еще будет ломаться. В принципе, за это и получил по самое не хочу. Такой отдачи я не ожидал. Думал, повыпускает коготки, как кошка, поймавшая мышку — слегка придавит добычу лапкой, а стоит той немного податься в сторону, тут же вернет на место и спрячет свою стервозность и острые коготки. Но она не играла, просто придавила лапкой, понюхала и отпустила, брезгливо поморщившись.
Когда ее фигура скрылась в темноте, я вернулся в машину и отдал Тимуру распоряжение, чтобы он отправился за девушкой и проследил, чтобы она не встряла в новые неприятности. Сам я поехал в офис, думая об этом нескончаемо долгом дне. В общем, давно я так весело и захватывающе не проводил время. Жаль только, конечно, что девушке эта выходка проучить меня в итоге стоила работы. Но все, что она проделала, определенно того стоило, потому что я впервые встречал такую вот безбашенную и отчаянную глупышку. С такой точно не соскучишься — ни единого дня тоскливого не будет. И ради разнообразия точно бы сгодилась. Но вот несговорчивая была от слова совсем, и таких я тоже не сильно жаловал. Ну не в том я был положении, чтобы скакать по городу за барышнями — дел у меня и без них хватало по горло, чтобы еще этой всей чепухой восторженной заниматься. Наверное, так легко я относился к женщинам и их любви, потому что сам не принимал ничью ласку близко к сердцу. Оно было намертво закрыто для всех, в нем обитала не романтика, а шрамы тяжелого детства. Таким калейдоскопом чувств не привлекали, скорее отталкивали. Боль той женщине, к которой я привяжусь, потому что намучаемся в итоге мы оба и разбежимся каждый по своим углам. Я — зализывать раны и обрастать новыми шрамами, а бедняжка — в монастырь. Потому что от такого, как я, еще ни одна не уходила со счастливой улыбкой на устах.
