За шиворот затягиваем его внутрь, видим — он за бок держится. Рвём камуфляж: думаем, что он ранен в спину. А получилось так: у него сумка с гранатами от подствольника во время боя растрепалась и ушла на спину. Мы гранаты обычно на сердце носили: и доставать удобно, и защищают как бронежилет. Ему пуля 5.45 попала в гранату, и он получил такой удар офигенный! Саму гранату расплющило. А вторая пуля у него через сапог прошла и под кожей засела. Как заноза, наружу торчит. Я сначала хотел её вырезать. Но парни мне говорят: «Пусть он ходит с ней, ему она мешать не будет».
Получается, что нет двоих. Спрашиваю: «Паша, где они?». Он: «Они сзади были». Оказалось, что в горячке боя они то ли не туда побежали, то ли их огнём отсекли. Не знаю точно…
Мы с одни бойцом выбегаем наружу. А тут ребята как раз подползают. У одного нога израненная, а у другого рука — в хлам. Мы их только успели в подъезд затащить, как начинается шквальный обстрел со стороны двора, нам во двор просто не высунуться. Свечение вокруг зелёное. Гранаты летают…
Мы оттянулись в глубь подъезда, начали раненым помощь оказывать. А вокруг всё раскалённое: ведь лестницы не бетонные, а каменные. Такое впечатление, что мы находимся на гигантской сковородке. Все стоят, подпрыгивают на месте. Одно хорошо — точно не замёрзнешь.
Воды нет, только спирт во фляжках. Раненым тут же вкололи промедол и дали выпить спирт. Ребята — «под балдой», мы спокойно их перевязывали. Это противошоковое средство командир ещё с Афгана помнил. Во-первых, у раненого циркуляция крови улучшается. Во-вторых, шок болевой проходит. Мы через каждые сорок минут жгуты снимаем и бьём руками по мышцам, чтоб кровь шла. Иначе военная медицина им конечности потом точно отрежет.
Счёт времени к тому моменту я уже потерял. Но дело шло к вечеру, темнело. Мы подсчитали боеприпасы: на десять стволов четырнадцать магазинов, две гранаты в подствольнике, две ручные гранаты и ножи. Вернее, гранаты было три. Но свою я «зажал», её даже не считал. Она была у меня под животом в штанах зашита. Если вдруг наступит момент, то я говорю: «До свидания», выдёргиваю чеку — и всё…
Две гранаты я отдал Толе и говорю: «Храни, раненые на тебе. Если что, то чтобы пацаны в плен не попали, ты их подрываешь». Я знал, что с ними в плену может произойти. И, как это ни страшно осознавать, подорвать их — это было лучшее, что мы могли в такой ситуации для них сделать.
Видим: во дворе у гаражей будка стоит, на сортир похожая. Расстояние до нас — метров пятнадцать-двадцать. И тут из неё самые настоящие афганцы полезли, в характерных шапках «пуштунках»!.. Говорю: «Толя, огонь на поражение!». Он: «Командир, представляешь, что после этого будет, когда «духи» на нас пойдут?». Я: «Понимаю». И мы открываем огонь. Афганцев к тому моменту вылезло уже человек пять. Мы их, как в тире, и положили…
