Я поняла, что очень рада видеть его, безотносительно к Винченцо и жизни в Лукке — вот просто как друга.
— Ну, я-то здесь консультируюсь. А ты зачем в университете? Открываешь ресторан?
— Нет, с ресторанами покончено, — для убедительности я помотала головой. — Знаешь, я вдруг поняла, что эта ежедневная война надоела мне просто до ужаса.
— Война? — удивлённо поднял брови Джон.
— Именно, — повторила я то же самое, что уже говорила однажды мессере Руджиери. — Кухня — это маленькая армия. Там орут, матерятся, одиннадцать часов на ногах ежедневно, нет ни праздников, ни выходных, и самое лучшее, что можно получить взамен адской работы — это известие, что за шестнадцатым столиком всё съели в один момент. Надо очень любить эту работу, чтобы там оставаться.
— А ты разлюбила?
— Я — разлюбила.
Дождь усилился. Холодная капля стукнула меня по носу, другая упала за шиворот, и я поёжилась. Щёлкнув пальцами, мужчина поставил щит от воды и сказал:
— Слушай, пойдём, выпьем кофе где-нибудь, ты мне расскажешь, что и как.
— Тут прямо напротив есть заведение, вполне приличные пирожные, — предложила я. — Простенько, правда, для студентов…
В кафе было тепло и сухо. Мы заказали кофе и пирожные, и Джон сказал:
— Ну, рассказывай, что привело тебя в университет.
— Представь себе, я теперь учусь здесь, — улыбнулась я.
— Снова?
— Снова. Дело в том… ты помнишь, тогда, в том жутком сарае, где мы нашли тела, я смогла почувствовать ауру места преступления?
— Помню, конечно.
— Ну, вот. А потом выяснилось, что лучше всего у меня получается с предметами. Дай мне что-нибудь старое, есть у тебя?
— Ладно… — Довертон подумал, потом решительно стащил с мизинца перстень с крупным неправильной формы лиловым камнем и протянул мне.
Я сжала перстень ладонями и закрыла глаза. Перед моим взглядом промелькнули лицо пожилого человека с лупой в глазнице, ещё один старик, высокий и прямой, в кольчуге, опоясанный мечом; потом совсем юный Джон, принимающий это самое кольцо из рук умирающего…
— Мастера, который это сделал, звали Фостер. Не знаю, имя это или фамилия. Он работал на барона Рексхэма, и я поняла, что барон чем-то очень сильно обидел этого ювелира. Год… год не поняла, что-то середина семнадцатого века.
— Тысяча шестьсот шестьдесят четвертый, — откликнулся мой собеседник.
— Ну, собственно, почти всё. Ты получил этот предмет из рук… деда?
— Прадеда. Да, всё верно… Надо же… Мой полный тёзка, Джон Довертон, получил титул барона из рук короля Ангуса Элагхана по прозвищу Бранн, и заказал баронский перстень у ювелира Ивейна Фостера. Но не рассчитался с мастером полностью.
